Someone who cares.

[agent-archer]

Господа, я тут с внезапным кроссовером, идея которого у меня прыгала на задворках уже давным-давно. Я заранее извиняюсь перед теми, кто не смотрел Inception или не читал ничего по пейрингу Имс/Артур (спасибо Серебристому Водолею за эту мою неугасающую любовь), но, в принципе, это и не обязательно, потому что всё и так понятно =)
Всё началось с невинного предположения, что Артур по характеру похож на Коулсона.

Название: Someone Who Cares
Автор:  Йож во фраке
Размер: 8 068
Пейринг: Коулсон/Бартон, упоминается Имс/Артур.
Жанр: слеш, в остальном не уверена - то ли комедия с элементами детектива, то ли наоборот.
Рейринг: дай бог PG-13, а то и ниже. Не удается мне совместить высокий рейтинг с квестами)
Содержание: Артур - племянник Коулсона (со всеми вытекающими), а у Имса и Бартона гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд.
Дисклеймер: Коулсон с Бартоном принадлежат Марвелу и Стэну Ли, Имс и Артур - Нолану. Увы.
Предупреждения: упоминание наркотиков, алкоголя, асоциальной деятельности, проскользнуло какое-то смешное количество нецензурных слова (что даже странно, с учетом наличия в сюжете Имса).
От автора: Все указанные в тексте места, организации и коллекционеры реальны.

На всякий случай (ну и так, лишний раз полюбоваться)
Имс


Артур

Someone who cares

Первый день осени встретил мистера Имса неприятнейшей болью. Боль была в ассортименте: тянущая - в животе, пульсирующая - в висках и в затылке, тупая в районе груди. По ощущениям – сломанное ребро. Кроме того, неприятно саднило костяшки пальцев, и по позвоночнику периодически пробегал какой-то нервный импульс. Проснувшись от одного такого импульса, Имс вяло чертыхнулся и попытался продрать глаза со слабой надеждой, что глаза после вчерашнего целы. Что конкретно было вчера, он слабо помнил, и вспоминать не очень-то хотелось.
Цветные круги перед глазами сменил потолок и кусок дубового шкафа, Имс облегченно выдохнул. По крайней мере, он в своей квартире. Морщась от какой-то бултыхающейся внутри гадости, Имс приподнялся на один локоть, осмотрел сначала себя на предмет нехватки конечностей, затем окинул мутным взглядом комнату, и вот тут-то и обнаружил нежданный сюрприз.
За столом у окна сидел незнакомый Имсу человек в официальном костюме. Закинув ногу на ногу, человек смотрел на Имса внимательными добрыми глазами, а рядом вился дымок из стоящей на столе кружки. Из любимой имсовой кружки с нарисованным на ней крокодилом.
Вещи, лежавшие раньше на стуле, были небрежно скинуты на пол – в том числе, золотая ваза с причудливой чеканкой и втравленными аметистами.
- Какого хрена? – как можно более полно выразил мистер Имс свои мысли, с удивительной для его состояния скоростью подтягиваясь к стене и принимая сидячее положение. Боль от этого акробатического движения вспыхнула с новой силой во всех частях тела, но Имсу резко стало не до неё. Как хороший вор, он прекрасно знал, как сделать дверь невзламываемой даже для профессионалов, и то, что кто-то её всё-таки взломал, ни о чем хорошем не говорило.
- Доброе утро, мистер Имс, - улыбнулся незнакомый человек, протянул руку к окну и одним движением открыл жалюзи, пуская в комнату беспощадный солнечный свет. Имс вскинул ладони, закрывая глаза. Скачущие мысли окончательно приняли нецензурную форму. Похоже, кому-то перешел дорожку. Или всё-таки федералы. Видимо, где-то наследил. Как паршиво, а он только порадовался, что слезли с хвоста…
- Меня зовут агент Коулсон, - вежливо представился человек. Говорил он спокойно и тихо, но сенсоры хищной натуры Имса всё равно вовсю сигнализировали об опасности. – Откуда – говорить не буду, вам это всё равно ни о чем не скажет. Простите за столь бесцеремонное вторжение, я пришел с вами поговорить.
Имс скосил глаза на открытую дверь, потом на валяющуюся на полу вазу и на верхний ящик комода в двух метрах от кровати. За время представления он успел продумать уже три возможных исхода. Три с половиной. Конечно, действия и скорость его ограничены, но если быстро обезвредить этого типа, можно даже уйти безболезненно.
- Я вижу, вы надумали избежать разговора, - склонил голову неведомый агент. – Со своей стороны не советую вам этого делать.
- Вот уж чего я никогда не слушаю, так это советов таких, как ты, - оскалился Имс.
Подорвавшись с кровати, он метнулся к агенту, метя в шею. План наверняка удался бы – тем более что тот даже не шевельнулся – но что-то большое и тяжелое сбило Имса с ног всего в двух шагах от занятого стула и, жестко ткнув носом в пол, вывернуло и без того болящие руки за спиной. Взвыв от боли и обиды, Имс дернулся в сторону и попытался сбросить с себя неучтенный элемент системы, но элемент был в этих делах явно не промах. Обездвижив Имса, он нанёс пару четких ударов под ребра, рывком поставил вора на колени и заехал легко, но неприятно, в район солнечного сплетения. Ошарашенный Имс, пытающийся откашляться и придавить руками резкую боль в груди, даже не сразу понял, что его отпустили, что он снова оказался на полу и пытается отползти обратно к кровати.
- Клинт, спокойнее, - полоснул по ушам невыносимо мягкий голос. – Не хватает его покалечить… больше, чем он уже.
- Да уж, пожалуйста, вашу мать, - прохрипел Имс, поворачиваясь и опираясь спиной о кровать. – А то будете потом разбираться… с моим трупом…
От сломанного ребра приходилось дышать неглубоко, через раз.
- Мы – разберемся, - тут же ответил агент Коулсон. – Я вас предупреждал, не жалуйтесь.
Имс провел рукой по губам, стирая кровь.
- Блять.
Паршиво.
Перед глазами слегка двоилось, поэтому, когда он поднял голову, в комнате было уже четыре человека – два одинаковых агента спокойно отпивали из одинаковых кружек, а возле двери застыли два странно одетых короткостриженых бойца с такими руками, что в другое время Имс бы удавился от зависти. Через пару секунд бойцы сошлись в одного, и Имс смог рассмотреть на нем мощные военные ботинки на толстой подошве (спасибо еще ими не били), брюки из грубой темной ткани, забавный жилет с красными вставками… Заметив, что оценивающий взгляд Имса дополз до лица, боец широкой улыбнулся и скрестил мускулистые руки на груди:
- Да я даже не начинал.
Имсу стало грустно. Положение было хуже не придумаешь. Драться Имс умел и любил, но против профподготовки такого янки его навыки были как деревянная сабля против самурайского меча.
- Как это нехорошо, что кто угодно может вламываться в квартиры и лишать граждан права свободного выбора, - посетовал он, подтягивая ноги.
- Странно слышать это от вас, мистер Имс, - покачал головой агент. – От большого любителя полазать по чужим квартирам. И особнякам. Особенно по комнатам с усиленной системой сигнализации, например, с коллекцией золотых изделий двенадцатого века?
- Ничего не знаю, - пробормотал Имс, ощупывая бок. – Грязные инсинуации.
Названный Клинтом боец сделал неуловимое движение от двери, но агент поднял руку, и боец послушно вернулся на своё место. Имс едва удержался, чтобы не показать ему язык.
- Что это на вас, мистер Имс?
Мистер Имс внимательно осмотрел свой черный костюм, состоящий из мягких не стесняющих движения штанов и черной водолазки под горло, и кинул взгляд на валяющиеся у ножки кровати кеды на мягкой бесшумной подошве.
- Мой спортивный костюм для занятия сальсой.
- А это, я так понимаю, необходимый в таком деле снаряд? – Коулсон кивнул в сторону свернувшейся в углу веревку.
- Это вместо пистолета, - ощерился Имс. – Там еще мыло рядом. Мало ли что.
- А зачем тогда пистолет в верхнем ящике комода?
- Там еще презервативы рядом, про них ничего спросить не хотите? – переменчивый Имс уже перестал бояться и стал терять терпение. Клинт снова было дернулся, но вновь отступил под строгим взглядом агента.
- Тогда позвольте поинтересоваться, откуда у вас это? – указал на скромно поблескивающую вазу агент Коулсон.
- Это мне подарила любящая бабушка с Камчатки, вместе с двумя ящиками настоящей русской водки. То есть подбросила.
- Вот как. Забавно. Я прямо вижу эту боевую бабушку, которая под покровом этой ночи между 2:30 и 2:45 часами спускается на тросе 2,5 в хранилище мистера Стэплтона, с ловкостью акробата обходит подвижные лучи сигнализации, забирает вазу из пуленепробиваемого стеклянного кейса, не оставив при этом ни одного отпечатка, и удирает до того, как прибывает не только полиция, но и личная охрана мистера Стэплтона. После этого она на мотоцикле с шинами Dunlop Tires преодолевает полгорода и дарит вам вазу. Простите, подбрасывает.
- Сэр, нам нужны такие люди, - подал голос от дверей Клинт. – Предлагаю завербовать бабушку.
- С удовольствием, если мистер Имс скажет нам, как с ней связаться.
- У меня бабушка честная и не продается федералам, - Имс кинул взгляд на настенные часы – половина первого.
- Ладно, мы пришли с вами не шутки шутить, - агент отставил кружку и встал. Засунув руки в карманы, он какое-то время молча разглядывал набычившегося Имса, потом вежливо предложил: - Расскажите сами, что произошло ночью. Только без бабушек.
- Если вы хотите меня арестовать – не тратьте время на разговоры, у меня, между прочим, ребро сломано, - скривился Имс. – И что-то еще… кажется…
- Ну, не хотите, я сам расскажу, - агент Коулсон деликатно отодвинул носком ботинка груду вещей вместе с вазой и медленно зашагал к двери.
- Вазу вам заказал некто Росс, известный вам под именем Сенатор. Росс знаменит тем, что продает преимущественно в ОАЭ украденные у коллекционеров изделия, специализируется на цветных металлах. Это был второй раз, когда вы работали на Росса, прошлый – золотая рама работы Георга Климта из коллекции Эли Броуда, февраль этого года. Это чтобы вы понимали, насколько реалистичны для нас русские бабушки и занятия сальсой.
Расширившимися от удивления глазами Имс следил за Коулсоном, который на пути от дверей обратно остановился напротив и присел, оказавшись на одном уровне с Имсом.
- С вазой вы поехали в Бронкс, Колден-авеню, 1858. Проведя там около получаса, вы отправились домой, пару раз чуть не въехав в придорожные столбы от переизбытка эмоций. Достаточно точно?
- Ребят, вы же можете меня закрыть лет на двадцать, - недоуменно перевел взгляд с Коулсона на Клинта Имс. – Вы откуда такие умные, мать вашу? Из Интерпола? Давно меня там пасут? Почему не взяли раньше?
Врать, глядя в эти спокойные синие глаза в непосредственной близости, не представлялось никакой возможности.
- Можем и на больший срок, если вспомним убийство охранника в ноябре прошлого года и ранение директора ювелирного магазина в январе этого, - невозмутимо ответил Коулсон. И улыбнулся.
От этой улыбки Имсу резко поплохело.
- Слушайте, если всё так серьезно, почему вы со мной всё еще разговариваете? – спросил он уже без обычной наглости в голосе. Мозг по привычке стремительно просчитывал варианты. Их было катастрофически мало.
- Потому что мы пришли не закрывать, а предупредить о трех вещах, - отчеканил агент, из глаз которого как-то незаметно улетучились мягкость и обманчивое расположение. – Первое. Если вы еще раз, ввалившись среди ночи к Артуру и опустошив его личные запасы алкоголя, хоть пальцем его тронете, не говоря уже о том, что вчера вы чуть не сломали ему ногу и вывихнули запястье – вам будет плохо.
Имс икнул.
- Второе. Если вы еще хоть раз вообще ввалитесь к Артуру среди ночи – или в любое другое время суток – с краденой вазой – или с каким бы то ни было другим объектом ценности – аргументируя это «Мне надо перекантоваться пару неделек» - вам будет плохо. И третье. Если в любом другом случае из-за вашей безответственной манеры жить у Артура будут неприятности – вам будет плохо. Я понятно излагаю?
Имс понимал, что надо отвести взгляд от голубых глаз и как-то выругаться, как-то поскандалить и поматериться, но он только кивнул.
- Хорошо, когда всё понятно с первого раза, - Коулсон встал. Потерявший зрительный контакт Имс обрел способность разговаривать:
- Вас нанял Артур?
- Нет, - агент подошел к столу и допил кофе. – Он просто сообщил нам о случившимся.
Имс почувствовал, что падает в глубокую-глубокую яму.
- Артур меня сдал?.. – слабым голосом проговорил он, отчаянно пытаясь не верить своим ушам.
- Никому он тебя не сдавал, - раздраженно ответил вместо Коулсона Клинт, смотря на Имса со смесью жалости и любопытства. – Мы не собираемся тебя ни брать, ни шантажировать. Просто он серьезно озабочен безопасностью Артура по личным мотивам. Кстати, чтобы ты знал – если бы не мы, тебя бы закрыли давным-дав…
- Клинт, - повернул голову Коулсон, боец поднял руки:
- Молчу.
- Я, знаете ли, тоже озабочен безопасностью Артура по личным мотивам, - нахмурился Имс, которому никак не получалось собрать воедино всё услышанное. Если они не из федералов, почему они за ним следят? Если они знают о его преступной деятельности чуть ли не больше, чем он сам, почему не сдают его полиции? Если не собираются шантажировать, зачем собирают данные? И если дело действительно в Артуре, кто они вообще такие, что он сообщает им о происходящем?..
- Значит, мы с вами поняли друг друга, - Коулсон взял вазу с пола и подошел к дверям. – Это мы забираем. С Сенатором я вам искренне советую больше не работать – исполнители его заказов имеют нехорошую тенденцию пропадать без вести. Если будет наезжать – скажите, что вазу у вас выкрали сразу после похищения, дайте наводку на высокого скандинава с вытатуированными “LED” на шее – Росс давно на него зубы точит, пусть переключится с вас. Помните мои предостережения. Хорошего дня, мистер Имс.
Клинт весело отсалютовал на прощанье.
- Я от вас в другую страну уеду! – крикнул Имс уже в спины.
- Мы вас найдем где угодно, - ответил, не поворачиваясь, Коулсон.
- И Артура заберу!
- Тем более найдем.
С громким щелчком захлопнулась входная дверь. Замок, судя по всему, цивильно открывали ключом.
- Да пожалуйста, сколько угодно, - от отпустившего напряжения Имса тряхнуло. – Заберите, продайте кому хотите, я больше никого трогать не буду, Артура – только по его желанию, запишусь добровольцем в санитары «Врачей без границ» и отдам всё накопленное в фонд помощи беременным коалам.
Со стоном мистер Имс поднялся, с трудом стянул через голову водолазку и побрел в ванную.

Бартон часто проводил свободное время в сомнительного вида заведениях. Не застать его ночью дома было совершенно естественным делом, проявляющиеся поутру синяки свидетельствовали о трудности пройденного пути, но Клинт всегда был столь позитивен и бодр, что отчитывать его на полном серьезе у Коулсона как-то не получалось. Он лишь старался чаще занимать Бартона ночью, у себя ли, у него ли в квартире, чтобы избавить себя от сомнений и волнений. Правда, был один раз, когда Бартон не явился к назначенному сроку на планёрку, а на звонок обеспокоенного шефа ответил только с третьего раза что-то невразумительное про «заболел». Тогда Фил, бросив всё, сорвался на квартиру к Клинту и обнаружил того в полуживом состоянии, с похмелья и явно еще после какой-то то ли сожранной, то ли вколотой дряни. Клинт лежал на ковре в одних старых джинсах и под оглушительные аккорды Disturbed из недешевой стереосистемы убеждал шефа, что он, Клинт – морская звездочка, которая отстояла прошлой ночью честь в бойцовском клубе, о котором он рассказать не может, потому что это правило, но видел бы он, Коулсон, того мексиканца, который рискнул выйти с ним в спарринг. Коулсон вправлял Бартону суставы и тихо и интеллигентно матерился под нос. В этом Бартон с Имсом были похожи.
Коулсон вообще по размышлению пришел к выводу, что у Бартона с Имсом чересчур много общего. И решил держать лучника подальше от Артура. На всякий случай.
Через какое-то время Клинт снова стал появляться в равномерно покрытом синяками и царапинами виде, а на все вопросы загадочно блестел глазами и отшучивался лунатизмом. Коулсон уже хотел было сам выяснить, где пропадает любимый подчиненный, но необходимость в этом отпала, когда агент в один из своих крайне редко выдающихся выходных отправился навестить племянника. Не застав того дома, Коулсон вызвонил Артура по мобильному и получил адрес пиццерии «Franny’s», куда добираться было, мягко говоря, неудобно и долго. Когда, поплутав по улицам Бруклина, Коулсон всё-таки обнаружил шумный бар, а потом еще свободное время для машины, времени было уже шесть вечера, и народу в пиццерии заметно прибавилось. Из распахнутых дверей на пол-улицы раздавалось что-то громкое и жизнеутверждающее на итальянском языке.
Увидев дядю, по случаю выходного одетого в мягкий свитер и темные вельветовые брюки, Артур приподнялся со своего места в глубине зала и радостно помахал рукой. Коулсон предпочитал тихие книжные кафе или качественные рестораны с хорошей музыкой таким вот пусть в чем-то и уютным, но всё же слишком шумным местам. За то время, пока он пробирался к столику, с ним успели три раза попытаться познакомиться какие-то мигрировавшие, и от того особенно радостные итальянцы.
Подойдя, Коулсон увидел напротив Артура два подозрительно знакомых затылка и остановился в нерешительности. Сразу стало понятно, где теперь пропадает Клинт, и от этого, конечно, спокойнее – всё-таки Артуру он доверяет – зато не очень ясно, зачем его свели с Имсом вот так, в столь неформальной обстановке, тем самым потеряв столь удачный рычаг влияния. Особенно после того, что было.
Коулсон кинул вопросительный взгляд на Артура, у которого одна половина темной жилетки поверх рубашки уже сползла по плечу вниз, но тот повторил приглашающий жест. Пожав плечами, агент подошел и явил себя собравшимся. Имс оборвал фразу на полуслове и уставился на Коулсона. Потом перевел взгляд на Артура:
- Как это понимать?
- Дядя, - гордо ответил Артур, пододвигаясь, чтобы освободить место Коулсону. Тот с усмешкой кивнул лучнику:
- Агент Бартон, я подозревал, что вы нашли себе компанию, но не догадывался, какую именно. Могу понять, почему вы это от меня скрывали – я бы точно не одобрил.
Поднявший взлохмаченную голову Клинт по-шальному улыбнулся и приподнялся, протягивая руку Коулсону. Когда тот, покосившись два пустых стоящих перед лучником бокала, ответил на внезапное рукопожатие, Бартон резко притянул его к себе через столик и прошептал на ухо:
- Я это искуплю.
- Ты пьян, - мягко отцепил его руку Коулсон и порадовался, что на лучнике футболка – рубашка уже точно была бы расстегнута, а то и валялась бы где-нибудь неподалеку. По опыту Коулсон знал, что после определенной дозы Клинт вовсе не считал себя обязанным «стеснять своё прекрасное тело одеждой».
Бартон плюхнулся обратно на кресло:
- У меня выходной, черт возьми.
- Дядя, - выдал пристально смотрящий на него Имс, стоически молчавший целых полминуты. – Вот ты, значит, какой. Точнее, вот ты кто.
- Когда мы виделись последний раз, вы выглядели хуже.
- А вы в костюме – внушительнее.
- Как здоровье бабушки?
- Цветет и процветает, собралась в кругосветное турне с заходом в малые африканские страны. При всем уважении к тебе, Артур, и к твоему так называемому дяде, я при нем не смогу рассказать всё, что хотел, - Имс потушил сигарету в пепельнице и залпом допил остатки пива в стакане. Вопросительно кивнул Бартону в сторону стойки. Тот пожал плечами и послушно стал выбираться следом.
- Он не так называемый, он настоящий, - крикнул вдогонку предусмотрительно приподнявший свой стакан Артур. Имс на ходу повернулся и сделал книксен.
- Встретились два одиночества, - Коулсон проводил взглядом усевшихся у бара, четкими темными контурами высвеченных неоновым светом стойки. – Представляю, какие у них темы для разговоров, один с криминальным прошлым, другой с криминальным настоящим.
Какая-то смутная тревога обиталась в этой фразе, но Артур сбил негативный настрой искренней радостью:
- Не слушай их, ты же знаешь, с кем имеешь дело. Так здорово, что ты всё-таки выбрался. Я соскучился. Мы в очередной раз прячемся, теперь от французских дипломатов, с которыми Кобб преуспел месяц назад. Я бы предпочел прятаться где-нибудь в более тихом месте, чем Нью-Йорк, но, с другой стороны, ни один француз нас еще не достал.
От Артура пахло чем-то дорогим и утонченным, что резко контрастировало с общей гаммой ароматов. Артур вообще в эту атмосферу вписывался примерно как пингвин в пейзажи Сахары.
- Я не думал, что ты поклонник подобных заведений. Белый чай, пожалуйста, - попросил Коулсон у подошедшего официанта, отдаленного напоминавшего молодого Челентано. Челентано одарил агента ослепительной улыбкой и испарился с фантастической скоростью.
- Я нет, - Артур махнул рукой в сторону стойки. Коулсон поджал губы:
- Ты идешь на поводу.
- Ничего подобного, это лишь маленькая уступка за большую преданность, - улыбнулся Артур. – Кому-кому я должен это объяснять, но не тебе. Ты же наливаешь Клинту джин, когда он к тебе приходит?
- По-моему, я еще не ставил тебя в известность относительно характера моих отношений с…
- Да брось, Фил, Бартон приходит к нам уже которую неделю. Неужели ты правда думаешь, что он не разболтал обо всем, что только можно? Я даже знаю, что у тебя лежит в тумбочке, какую позу ты предпочитаешь и с какой стороны кровати ты спишь.
Коулсон мысленно напомнил себе при первой же возможности ткнуть разговорчивого лучника головой об эту самую тумбочку. Можно даже в этой самой позе.
- Он тебя действительно любит, - добавил Артур серьезно, помолчав. – Это для таких, как он, редко.
- Имс из той же породы.
- Значит, нам повезло.
В неровном освещении глаза у Артура горели загадочным матовым блеском, тонкие изящные черты лица всегда напоминали Коулсону о сестре – удивительной красоты женщине с крайне домашним характером, умудрившейся в неполные тридцать стать любимой невестой одного из самых богатых людей Австралии и окопавшейся там с намерением провести на вилле всю оставшуюся жизнь. Отчасти поэтому Артур никогда не жаловался на недостаток свободы или денег.
- Чем они занимаются? – поинтересовался Коулсон, кивком поблагодарив поставившего перед ним чай официанта.
- Дерутся. Тестостерону Имса не давало покоя, что Клинт его тогда так легко скрутил, он потребовал научить. Ты сам видел результаты. Имс – талантливый ученик.
- Имс – талантливый имитатор, а это разные вещи. Он оборачивает против Бартона его же приемы.
Чай оказался на удивление вкусным, с пряными нотками цитруса.
- Это же хорошо, - Артур погонял пальцем трубочку по стакану с коктейлем Баворак. – Клинт видит свои слабые стороны, а Имс сможет эти же приемы применять против других.
- В своих походах по чужим коллекциям и самым беспощадным забегаловкам в отстающих странах, - кивнул Коулсон. – Если не в драках с тобой.
- Не будь занудой, ты не на работе, - Артур мягко толкнул агента плечом. – Это был единичный случай, да и потом, я могу за себя постоять. Если уж на то пошло, я не просил тебя приходить к нему с предупреждениями и ультиматумами, эта инициатива на твоей совести.
- Я многое могу простить ему, но только не тебя, - повернувшийся Коулсон перехватил взгляд Артура на стойку. Во взгляде читалась такая искренняя забота, что окончание фразы про то, как Коулсон неоднократно ради племянника избавлял Имса от ареста, невнятно замялось.
- Знаешь, как он радуется, когда у него что-то получается? Как ребенок. Не успокоится, пока не продемонстрирует и не выслушает восхищенные отзывы окружающих.
На миг Коулсону показалось, что племянник говорит о Клинте. От этого почему-то стало тепло и так непривычно сентиментально, что агент рассердился сам на себя:
- Тебе не кажется, что у нас могут быть и другие темы для разговора?
- Да, конечно, - Артур вернулся с небес на землю и подвинулся к Коулсону с любопытным взглядом. – Расскажи что-нибудь про службу. Над чем вы сейчас работаете? Случаи из жизни?
- Мы же это уже проходили. У нас всё засекречено.
- Ну пожалуйста!
Коулсон отставил полупустую чашку, потер переносицу. В чем-то Артур, так стремившийся быть похожим на дядю, сам всё еще оставался ребёнком.
- Ладно. Знаешь, в прошлом месяце нас послали в... А, нет, это нельзя, это под особой директорией. Скажу только, что никогда еще я не был так рад вернуться домой. Ну другой пример, когда мы провели целых две недели под прикрытием в Дублине... и делали не скажу что, потому что это тоже закрытая информация, черт побери. Видишь, какие я интересные истории рассказываю?
- В Дублине – это когда вы должны были обезвредить шпиона, который торговал государственными секретами о строении подводных лодок? У него еще было человек двадцать охраны, вы с Бартоном сидели двое суток в засаде в крохотном подвальном помещении, а загорающая на крыше Наташа, изображающая модель, всячески издевалась над вами по внутренней связи, да?
- ..Артур, я на минутку.
- Дядя, не бей Бартона!

Наверно, дело было во врожденном авантюризме обоих. Это не вытравляется никакими уставами и натаскиваниями, в чем-то помогает в работе типа той, на которой числился лучник Клинт Бартон, и неизменно вылезает наружу при предложениях типа того, что сделал лучнику Клинту Бартону мистер Имс.
Схема, для наглядности нарисованная ручкой на салфетке тем же вечером у бара, была проста до неприличия. По словам Имса, ему пришла стопроцентно верная информация относительно одного не очень крупного, но весьма солидного банка Citicorp. А именно – что третьего октября планируется торжественное открытие нового филиала в северной части Манхэттена, куда съедутся наиболее крупные представители финансового дела, их жены, любовницы, рассчитывающие завязать новые полезные знакомства карьеристы, менеджеры всех возможных звеньев и еще черт знает кто. По такому случаю туда сгоняли добрую половину охраны, в остальных филиалах компенсируя меньшее количество людей усиленной системой электронной защиты, сигнализации и прочих антиворовских благ цивилизации. С ними Имс парадоксальным образом дружил значительно больше, чем с охранниками. План был прост и отработан поколениями грабителей – описав неровно сидящему на высоком стуле Бартону ситуацию, Имс напрямую предложил тому взять на себя отвлекающий маневр, чтобы навести шороху на приеме и дать Имсу возможность практически беспрепятственно и без серьезных усилий взять кассу одного из филиалов. Сумма в масштабах банка просто пустяцкая, но для Имса крайне важная. Деньги эти, сказал Имс, ему просто необходимы, чтобы расплатиться с парочкой особо нервных кредиторов из криминального мира, чтобы жить потом в спокойствии, честности и благоденствии. И добавил, что не рискнул бы предлагать, если бы не верил в его, Бартона, тягу к приключениям, высокий профессионализм и их крепкую мужскую дружбу.
Если бы Бартон был чуть менее пьян, он бы наверняка послал Имса в ответ на все вышеперечисленные пункты, начиная с последнего. Но прежний никогда в нем не умиравший, а лишь впадавший во временный анабиоз Клинт Бартон за какие-то считанные минуты уже предложил Имсу варианты расстановки сил, время начала, время затраченное и предполагаемые инструменты. Трудно сказать, серьезно ли он это прикидывал или просто для поддержания разговора и тренировки бывших мыслительных навыков. Но идея не оставила и потом, когда он более-менее пришел в себя и обнаружил заботливо сунутую ему в карман салфетку с рекогносцировкой и забавными человечками, символизирующими напивающихся членов правления банка. Особенно хорошо Имсу удалась жена директора.
Наверно, в большей степени это азарт, - рассуждал сам с собой Бартон наутро в здании ЩИТа, заваривая себе самый крепкий из всех возможных кофе. Раньше, в дощитовские криминальные времена, им тоже двигал скорее азарт, нежели желание наживы. Он не смог бы сказать, чего из этого больше в таком простом и таком сложном Имсе. Сейчас подобное мероприятие приобретало особенное значение, и азарт от возможности провернуть подобное под носом у правоохранительных органов без малейших жертв, не будучи заподозренным, уже начал выедать Клинту мозг. Он однозначно относился к адреналиновым маньякам, а от недостатка острых ощущений на работе последнее время его всё чаще тянуло в разного рода авантюры. Предложенная авантюра была уникальной, во-первых, потому, что сделать то, что предписывалось сделать Бартону, было практически невозможным; во-вторых, потому что у него не было в этом деле совершенно никакой материальной заинтересованности.
Все эти мысли не переходили из категории «скоротать-время-на-работе» в реальную плоскость еще довольно долго, и позвонивший осторожно поинтересоваться как у Клинта дела Имс был послан со всей фантазией извращенного мозга лучника. И, надо отметить, ничуть при этом не обиделся.
И так бы беспринципная идея и канула в забвение, если бы что-то вдруг не стало настойчиво подбивать Клинта согласиться. Что-то как будто воздействовало на подсознание, раз за разом возвращая и без того чересчур любопытного лучника к прелестям асоциальной акции. Пойдя на поводу своего внутреннего альтер-эго, Бартон через пару дней сам позвонил Имсу и предложил пересечься в каком-нибудь не очень людном или, наоборот, слишком людном месте. Имс осведомился, не собрался ли Бартон его в этом месте негуманно бить за неприличные предложения, но тот его успокоил, подтвердив своё желание участвовать в задуманном. Имс, который в тот вечер тоже говорил больше на проверку, не поверил до тех пор, пока не встретился с Клинтом в знаменитом своей острой выпечкой Corner Bistro и не услышал все предложения серьезного как пять Коулсонов при исполнении лучника по поводу предстоящего мероприятия.
- Принес? – поинтересовался Бартон вместо приветствия, едва Имс сел напротив. В баре было накурено, надымлено, шумно и при желании тут можно было провести тайное собрание ку-клукс-клана в полном составе, никто бы и не заметил. От острых специй воздух в этом заведении всегда напоминал Имсу о забегаловсках в местах типа Момбасы. Было в этом что-то родное.
Он молча развернул на столе карту района с двумя красными кружками, обозначающими два интересующих их филиала. Бартон, развернув карту лицом к себе, стал что-то просчитывать, отмеряя пальцами, прослеживать маршруты через улицы и переулки, считать про себя, едва шевеля губами, и наконец ткнул пальцем недалеко от пересечения Стеббинс-авеню и Дженнинг-стрит, рядом с еще одним значком Citicorp.
- Нет, чувак, туда я не полезу, - поднял руки Имс. – Я в своем отделении уже всё проверил, отмерял, разметил, я там знаю все входы и выходы.
- Туда полезу я, - ответил Бартон, понижая голос, хотя в подобном шуме это было вовсе необязательно. Недалеко от них за столиком сидела бодрая компания мексиканцев и оживленно рубилась в карты, крича, как стая бабуинов в брачный период. – Твоё отделение вот здесь, - ткнул пальцем он в один из кружков. – Полицейский участок вот здесь, - проведя линию от кружочка до пересечения Брайант-авеню и Фримен-стрит. – Отсюда в случае сработавшей сигнализации высылают людей и к твоему отделению, и сюда. Они одни на два филиала. Следи за руками, - Клинт вытащил из оставленной кем-то на столе пачки сигарету, похлопал по карманам жилетки в поисках зажигалки. Имс поймал себя на том, что действительно следит за руками. Руки двигались с той удивительной ловкостью, которая входит в привычку у людей, выгадывающих за счет скорости движений мгновения и в итоге складывающих их в целые секунды преимущества.
Вспыхнул язычок пламени, Бартон затянулся и добавил своё облачко дыма к общему мареву.
- Для начала, я солью копам информацию, что на приеме может быть неспокойно. Там будет дохрена важных шишек, обвешанных драгоценностями.
- С учетом усиленной системы охраны вряд ли кто-то в это поверит, - Имс вытащил из пачки последнюю сигарету, помахал ей перед лицом. Бартон наклонился через стол, прикуривая от своей.
- Не поверит, - согласился он, опускаясь обратно. – Но рисковать не станут. Чем больше людей там, тем легче будет нам.
- Нам? – блеснул ехидной улыбкой Имс. – Ты тоже собрался брать банк?
- Почти. Я проберусь в филиал на углу Стеббинс и Дженнинг и запущу сигнализацию. Мы будем оставаться на связи, как только я удостоверюсь, что ребята прибыли – даю тебе отмашку, начинаешь работать. Даже если они пошлют кого-то к тебе, их будет явно меньше, я же постараюсь не дать им скучать, пока ты не отчитаешься, что благополучно ушел.
- Будешь бегать кругами, размахивая руками, или возьмешь что-то посерьезнее? – прищурил желтые глаза Имс.
- Возьму. Я еще подумаю, холостыми это что-то посерьезнее заряжать или всё-таки для реалистичности отбить пару углов, но возьму точно.
Имс помолчал, перегнал сигарету с одной стороны рта на другую.
- А если связь потеряется?
- Держу их так долго, как смогу, потом уматываю и скидываю передатчик в темные воды Бронкса. Если я услышу твои предсмертные хрипы – уматываю сразу. Прости, приятель, тут уж каждый сам за себя, - в усмешке Бартона на этот раз проскользнуло что-то нехорошее, как у живущего исключительно азартом человека. Имсу почему-то показалось, что глаза у лучника стали синее.
- Клинт?
- Да?
- Сколько ты хочешь? – помолчав, спросил напрямую Имс, приготовившись торговаться. Бартон в его мире обрел репутацию притворяющегося агентом вора, что автоматически приписывало ему все воровские качества.
- Ты будешь смеяться, нисколько.
Имс помолчал секунд десять, предоставляя Клинту воскликнуть «Купился! Как бы не так, хочу половину минимум, а то и семьдесят процентов, потому что выполняю самую сложную работу!», но на лице у весело смотрящего исподлобья лучника читалось что угодно, только не ирония. Тогда Имс осторожно переспросил:
- Ты серьезно?
- Абсолютно. Мной движут исключительно альтруистические намерения.
Притворяющийся агентом вор в мире Имса плавно видоизменился на притворяющегося вором агента.
- Ты рисковый, - усмехнулся Имс.
- А ты будто нет.
- У тебя будут бронированные помещения, камеры, сигнализации, оцепленный периметр и толпа озлобленных мужиков с автоматами.
- У тебя будет всё то же самое, только мужиков будет меньше, - отмахнулся Бартон. – Только не говори, что ты обо мне беспокоишься.
- Я беспокоюсь о себе, - криво улыбнулся Имс. – Если с тобой что-то случится, ваш с Артуром общий знакомый, боюсь, что-нибудь мне обязательно свернет.
- Он ничего не узнает, - еще тише сказал Клинт, наклоняясь вперед. – Никто ничего не узнает. Всё будет сделано безупречно чисто.

- Инспектор Гиллем? – просунулась в приоткрытую дверь кучерявая голова младшего сержанта. В темном кабинете, увешанном фотографиями разыскиваемых, газетными вырезками и принятыми факсами, горела только настольная лампа. Гиллем, высокий светловолосый офицер с глазами актёра и лицом врача, поднял голову от документов.
- Да?
- Там пришел человек, говорит, вас должны были предупредить.
Гиллем в сердцах бросил ручку на стол и стукнул кулаком по отчету об отсутствии отпечатков пальцев в картотеке. Сержант вежливо помолчал, спросил:
- Провести?
- Не надо, я сам выйду, - Гиллем встал, снял со спинки стула пиджак и вышел вслед за сержантом.
В коридоре полицейского участка было светлее, вытянувшиеся вдоль потолка матовые галогеновые лампы работали круглыми сутками.
- Добрый вечер, инспектор, - вежливо поздоровался человек, ждущий Гиллема у автомата с кофе. Взял один из двух стоящих на нем стаканчиков, протянул инспектору. Тот, нахмурившись, покачал головой:
- Скорее ночь, начало первого уже. Мистер Кингсли, я так понимаю?
- Верно, - мистер Кингсли, по мнению Гиллема, просто вобрал в себя все черты когда-либо встреченных им секретных агентов на засекреченной службе, и это отнюдь не располагало к разговору. На все эти секреты у него, как у честного и открытого служащего, была аллергия.
Взяв стаканчик себе, назвавшийся Кингсли подошел ближе:
- Я прошу выдать мне подозреваемого 354-456.
- Я в курсе, - еще более хмуро ответил Гиллем. – По большому счету он уже обвиняемый. Позвольте поинтересоваться, по какой причине?
Кучерявый сержант, уловивший настроение разговора, незаметно ретировался.
- Мне казалось, вас должны были поставить в известность, - поднял безупречные брови безупречно одетый Кингсли.
- Меня поставили, - нехотя признал Гиллем. – Но этот человек взломал систему охраны одного из отделений банка, нейтрализовал трех охранников, один из которых получил сотрясение мозга, открыл стрельбу по прибывшим полицейским, одного из них ранил в ногу, и это бы могло сойти за неудавшегося ограбление, если бы это не было пособничеством ограбления удавшегося.
- Пособничество доказали? – спросил ни капли не изменившийся в лице Кингсли.
- Он был на связи с другим отделением, где в ту ночь произошло ограбление. Преступника не удалось задержать во многом благодаря действиям этого героя.
- Офицер, - перебил его Кингсли. – Вам приказали отдать его мне?
Гиллем подумал, что давно ему так остро не хотелось задушить человека. Но Гиллем был британцем, и по степени держать себя в руках мог бы посоперничать и с этим проклятым Кингсли.
- Да. Простите, но я всё равно не очень понимаю, почему он должен переходить в руки не очень понятному засекреченному отделу Интерпола.
- Вы смогли его идентифицировать?
- Нет, его отпечатков нет в картотеке, - пришлось признать Гиллему.
- Сам?
- Молчит. Его допрашивают уже сутки, он не сказал ни слова, даже адвоката не попросил.
При этих словах лицо у Кингсли как-то посветлело, в голос пробралось доверие:
- Мистер Гиллем, вот именно поэтому им и должны заниматься мы. Судя по отчетам и камерам слежения, вы могли заметить, что подготовка у него нешуточная. Наши дела засекречены, но я намекну вам, что мы сталкивались уже с подобными случаями неоднократно, и не в одной стране. Мы надеемся через него выйти на более крупную сеть, где готовят подобные кадры.
- Банк будет требовать от нас результатов.
- Мы это уладим.
- Он не будет говорить.
- Мы разговорим, - улыбнулся добрыми глазами Кингсли.
Гиллем попытался припомнить, что он знал про методы допроса в Интерполе. Кингсли допил кофе из одного стаканчика, взял второй:
- И всё же жаль, что не удалось взять его сообщника.
Офицер скрипнул зубами, но отсрочивать полученный приказ дальше было просто неприлично, поэтому он нехотя кивнул Кингсли следовать за ним.
Из-за позднего времени в участке оставались только ночные дежурные и те редкие трудоголики, которые и обеспечивают ежемесячную раскрываемость. Они ходили неизменно с кругами под глазами, бледные, невыспавшиеся, одержимые идеей правосудия и сохранения порядка в городе. Неженатый Гиллем был среди них всегда первым.
Открыв дверь в допросную, Гиллем пропустил Кингсли вперед. Подозреваемый сидел на том же месте, где Гиллем оставил его час назад, уткнувшись лбом в сложенные перед собой на столе руки. Лампа на краю стола была погашена. На руках тускло блестели наручники, плечи устало опустились, на шее темнело засохшее пятно крови. Странный человек в помятом и местами порванном темном обмундировании и не подумал поднять голову на щелкнувший замок двери.
Кингсли смотрел на его затылок всего пару секунд, потом кивнул Гиллему:
- Я забираю его, у входа стоит машина.
Голова подозреваемого тут же взметнулась вверх, как у услышавшей голос долго отсутствующего хозяина собаки. Уже налюбовавшемуся за день на эту картину Гиллему показалось, что Кингсли вздрогнул.
- Что с ним сделали?
- Сопротивлялся при задержании, - мрачно пояснил Гиллем. – Видели бы вы тех ребят, кто его задерживал. Я бы вообще не назвал его человеком, если сможете его разговорить – честь вам и хвала.
- Сможем, - помолчав, ответил Кингсли. – Еще как сможем.
- Я выделю вам двух офицеров довести его до машины, - Гиллем придержал дверь, выпуская Кингсли. – Не хочу быть ответственным за покалеченного агента Интерпола.
Агент Интерпола вежливо поблагодарил и, выбросив пустой стаканчик из-под кофе в мусорную корзину, неспешно пошел прочь.

- Я даю тебе ровно шестьдесят секунд, - отчеканил Коулсон, как только они с сидящем на заднем сиденье Бартоном отъехали от полицейского участка. На того было больно смотреть, но он довольно быстро пришел в привычное расположение духа.
- Сними с меня эту дрянь, - Клинт просунул между сиденьями вперед охваченные стальными браслетами руки.
- И не подумаю.
- Ты сердишься, да? – Клинт, наклонившись, просунул вперед голову.
- Нет, что ты! – Коулсон резко свернул вправо, машину занесло, Бартона откинуло обратно на заднее сиденье. Из-под колес в свете фар метнулась кошка, успевшая выскочить в последний момент. – Почему я должен сердиться? Потому, что ты участвуешь в ограблении банка, наплевав на закон? Потому, что тебя избивает, как мальчика, отряд вооруженных полицейских? Потому что ты ставишь под угрозу всех агентов ЩИТа и меня лично? Потому, что тебя ловят на месте преступления и с фантастической скоростью шьют дело?!
Бартон крайне редко видел откровенно рассерженного Коулсона – чаще всего он это тщательно скрывал за доведенной до совершенства непроницаемой маской. Теперь, слушая, как в голосе шефа появляются незнакомые нотки, Клинт мысленно посмотрел на случившееся чужими глазами и вынужден был признать, что да, повод сердиться у Коулсона есть.
- Фил, - тихо позвал он. Послышался шумный вдох, и Клинту даже на миг показалось, что на него сейчас будут кричать, что было немыслимо. Но Коулсон, выдержав паузу, резко выдохнул и повторил:
- Шестьдесят секунд. И не ври мне.
- Было два отделения, - устало заговорил Бартон, следя за убегающими назад огнями ночных придорожных фонарей. – Одно должен был взять Имс, а я…
- Взял, - глухо подтвердил Коулсон. – Это я уже всё понял. Вопроса три. Чья была идея?
- Изначально – его, но половину придумал я.
- Молодееец. Почему ты попался?
- Он провозился дольше, чем мы рассчитывали, - с сожалением ответил Клинт. Напряжение давно покинуло тело, осталось боль от задержания, усталость от допроса и проснувшаяся совесть. – Я не мог больше ждать и уже уходил, но меня успели окружить, а стрелять я не хотел.
- Это не помешало тебе прострелить ногу какому-то бедолаге.
- Я серьезно хотел без жертв. Черт знает, что на меня нашло, временное помутнение.
Коулсон промолчал. Бартон, не отличающийся интуицией и тонкостью душевной организации, всё же почувствовал эту невыносимо ледяную и совершенно неразбиваемую стену, которая росла с каждой секундой напряженного молчания.
- Фил, ты сказал три вопроса. Какой третий?
Коулсон притормозил на сменившимся на красный светофоре и повернулся:
- Какого хрена, Клинт?..
Спросил так серьезно и с таким спрятавшимся в глазах отчаянием, что Бартон невольно покрылся мурашками. Стало невыносимо стыдно.

Следующая встреча мистера Имса и агента Коулсона совершенно не была похожа на две предыдущие. Хотя бы потому, что началась она с феерического падения мирно спящего Имса с кровати. Спросонья барахтаясь в свалившемся следом одеяле, Имс суматошно кое-как повернулся на спину, и тут же почувствовал на груди колено. С фантастической скоростью Коулсон перехватил летящий в него кулак и прижал его к полу, второй рукой схватил под горло, пережав какие-то неведомые Имсу точки, от чего у него произошло частичное онемение конечностей и слегка помутнело в глазах.
- Доброе утро, мистер Имс, - вежливо поздоровался Коулсон. Имс от такого только захрипел что-то нецензурное, сам толком не разобрав, что именно.
- Я предполагаю, что вы попытаетесь применить выученные у агента Бартона приёмы. Этого он вам не показывал, потому что сам пока не научился это обходить. Я пытался быть с вами культурным, вы вряд ли можете меня в чем-то упрекнуть, - спокойным, но почему-то звенящим голосом продолжил Коулсон. В глазах светилась холодная ярость. – Я был с вами предельно вежлив даже когда вы в очередной раз злоупотребили привязанностью к вам моего племянника, ввалились к нему в дом и устроили с ним драку из-за того, что он не был согласен с вашими эгоистичными планами. Но сейчас я вынужден выразиться более конкретно. Если вы еще хоть раз вовлечете Клинта в свои грязные дела, уже на следующий день вы окажетесь за решеткой по подозрению в совершении всех ваших достижений, подтвержденному наиубедительнейшими уликами и свидетелями. И речь идет не о подкупе, а о реальных свидетельствах, которыми я располагаю. Основная мысль ясна?
Имс, хватающий губами воздух, мог бы сказать, что Бартон согласился добровольно, что сам придумал половину операции, и что до этого Имс не был уверен, пойдет ли он на это дело, так что еще неизвестно, кто кого втянул. Но инстинкт выживания у Имса был развит достаточно хорошо, чтобы просто быстро ответить:
- Не трогать вашего Клинта, ясно.
Коулсон помолчал, пристально всматриваясь в изображающего самое невинное из своих выражений лица Имса, потом отпустил, поднялся:
- Не знаю, сколько мне еще раз придется к вам приходить и объяснять то, что понятно даже маленькому ребенку. Надеюсь, вы не думаете, что это доставляет мне удовольствие?
- Кто тебя знает, - пробормотал принявший сидячее положение Имс, держась за горло. – Я не удивлюсь, если на самом деле ты скрытый садист с коллекцией плёток…
- Обязательно в следующий раз захвачу одну из них, - крайне убедительно пообещал напоследок Коулсон.
- Жду с нетерпением! – ответил Имс закрывшейся двери. Через пару минут, когда он стоял перед зеркало и пытался запомнить расположение этих двух обездвиживающих человека точек, валяющийся где-то под кроватью телефон заиграл энергичное “I feel like a monster”. Пока Имс его доставал, телефон успел доиграть до припева, лицо Артура на дисплее как будто заранее светилось возмущением.
- Да, детка? – отозвался Имс еще из-под кровати.
- Имс, мне надо с тобой серьезно поговорить, - в звенящем от тщательно скрываемой ярости голосе Артура звучали подозрительно знакомые нотки.

Коулсон игнорировал Бартона уже пять дней. Если его где-то в глубине души и сверлила мысль, что он сам виноват в этом сближении лучника с вором-имитатором – а, следовательно, и во всем последующем – то внешне он не собирался её проявлять никоим образом. Артур пообещал разобраться с Имсом, Бартон тоже на днях заглянул к Имсу, от чего у него на лице добавился к уже заживающим синякам один новый. Коулсону даже стало слегка жалко это татуированное недоразумение, но он успокаивал себя мыслью о том, что всё это с него как с гуся вода.
Бартон ходил побитым щенком, смотрел на Коулсона заискивающе и посылал записки с трогательным содержанием «Я знаю, что я мудак», «Я же не скомпрометировал ЩИТ» и «Как я могу загладить свою вину?». Записки неизменно отправлялись в корзину, Клинт был тише воды ниже травы, ничего не подрывал, никого не разыгрывал, никуда не сбегал, не отвечал на провокации Старка. Коулсон торжествовал.
Потом стало хуже. Открыв одним утром свой кабинет, Фил замер, не донеся руку до выключателя – стол был заставлен розами. Розы были крупные, насыщенно-бордового цвета, и, хотя моментально были отправлены с глаз долой, успели так наароматизировать воздух, что все входящие в кабинет принюхивались еще два дня. После этого Коулсон, давно уже сердящийся на Бартона скорее по привычке, подумал, что надо бы Клинта официально простить. А то кто знает, не станет ли он в ближайшем будущем по системе внутренней связи по базе транслировать «My Love, Forgive Me» Роберта Гуле.
Следующий сюрприз поджидал его уже дома – точнее, рядом с домом. В одиннадцать вечера из открытых окон девятого этажа до Коулсона донеслась какая-то дикая какофония звуков, напоминающая громыхание десятков кастрюль. Подойдя к окну, он увидел с комфортом разместившуюся на крыше соседнего пятиэтажного супермаркета разномастную группу с хиппи и панками в составе, которые играли на чем-то, что с трудом можно было назвать музыкальными инструментами. От подобной дисгармонии Коулсону стало плохо. Еще хуже ему стало, когда он, продравшись сквозь фальшивые аккорды и громыхание тарелок, распознал в этом “I will always love you”. Придя в ужас, Коулсон закрыл окно и спрятался в самой дальней комнате, даже оттуда, впрочем, слыша недовольные крики честных засыпавших граждан и душераздирающие считающиеся пением вопли, оглашающие ночное небо вплоть до спасительной сирены полицейской машины. Лежащий в гордом одиночестве на двуспальной кровати и смотрящий в потолок Коулсон старательно делал перед самим собой вид, что это может не иметь к проклятому Бартону никакого отношения, что ребята просто репетировали, а если и не просто - могли петь кому угодно в этом большом доме с просторными и светлыми квартирами. Даже почти сам себе поверил.
На следующий день Клинт, исчерпавший все известные ему методы, приехал поздно вечером к дому Коулсона. Он не был уверен, что это сработает, но, в конце концов, еще один сумасшедший поступок не сделает его репутацию более сумасшедшей, чем она уже есть. Каждый день такого вот отношения лишал его по меньшей мере пару месяцев жизни. И самое обидное то, что смысла в нем нет никакого, потому что Коулсон не станет на него сердиться всерьез. Даже если ему придется поднимать на ноги всю полицию Нью-Йорка и вести международные переговоры по выкупу Бартона, он будет весьма грозен только на вид. Наверно, только сейчас Клинт понял, как привык к таким простым знакам выражения внимания, как посланная мимолетом улыбка или похлопывание по плечу – почти незаметные в рабочее время вещи, от Коулсона становящиеся бесценными. Не говоря уже о том, что как он привык ко всему в нерабочее время. Как ни старался он держаться позитивно для окружающих, отсутствие подразумеваемого расположения шефа практически выбивало почву из-под ног. Наташа сказала, что он стал более рассеянным. Старк сказал, что может найти хорошего психолога. Сволочь. Спасибо хоть не семейного психотерапевта.
Он слишком привык убеждать сам себя, что всё нормально, всё наладиться. Коулсон, конечно, уже не сердится. Надо только как-то заставить его в этом признаться.
Когда Коулсон, с кружкой горячего ароматного чая любовавшийся пейзажем, бросил случайный взгляд вниз, он чуть не выронил кружку.
- Спятил, - пробормотал Коулсон.
Бартон уже прошел шесть этажей. Внизу собралась группа зевак, кто-то высовывался из соседних окон и махал Бартону руками. Бартон радостно махал в ответ.
Коулсон сначала зачем-то два раза быстрым шагом обошел комнаты, потом всё-таки вернулся к окну и обнаружил, что Бартон уже на уровне восьмого этажа и явно целит в сторону балкона. При этом Коулсон старался не думать, что будет, если какая-нибудь из скоб всё-таки вылетит из камня, или, например, кто-нибудь скинет сверху что-нибудь тяжелое, приняв его за вора, или вызовет полицию, и его придется опять вытаскивать… Стиснув зубы, Коулсон приказал себе еще сильнее стараться об этом не думать.
Впрочем, все эти мысли с легкостью дыма растворились в воздухе, как только гибкий лучник, грациозно перевалившись через поручни, свалился кулем на балконе. Нахлынувшее облегчение отпустило, дав место привычному спокойствию с долей врожденного неискоренимого ехидства. Пока Клинт любовался на звезды, Коулсон надежно запер балкон и закрыл шторы.
Он не был уверен, имел ли он на это моральное право, но очень хотелось.
Нет, конечно, он его любит, - размышлял нахохлившийся Бартон на маленьком свободном пространстве балкона, прислонившись спиной к закрытой двери. Это - одно из основополагающих утверждений, на которых держится глупый и переменчивый бартоновский мир. Но коварство Коулсона на самом деле не имеет границ, в чем ему очень часто не верили все, кто так часто и так близко с Коулсоном не работал. Запросто может продержать всю ночь. Ситуация вызвала у Клинта в памяти кадры из далекого детства, когда дежурный в сиротского дома запирал его в тесной кладовке со словами «Посиди и подумай над своим поведением». Маленький Клинт тогда сидел и думал, но не над своим поведением, а о том, как здорово было бы свернуть прыщавому дежурному голову.
Ему даже удалось заснуть. Определил он это по тому, что проснулся от падения назад, куда-то в спасительное тепло.
- Приходили из полиции, кто-то не оценил твои скалолазные навыки. Надо было тебя сдать, - сообщил родной до слез голос из темноты. - Быстро в горячую ванну.
Хотя скрючившийся Бартон только заполз внутрь и вряд ли мог что-то сейчас делать быстро, он искренне постарался как можно быстрее встать и пойти, на ходу пытаясь скинуть ботинки и стащить неслушающимися пальцами футболку.
Только через пять минут стояния под горячим душем Клинт более-менее пришел в норму, смог трезво оценить ситуацию и осознать, что нестандартный метод, похоже, действительно сработал. Пусть даже и ценой временного обморожения.
Сквозь шум воды послушался щелчок двери, сердце у Бартона забилось в диком ритме, немало удивив такой реакцией его самого.
Когда на талию легли знакомые руки, Клинт еле удержался от стона.
- Ты жестокая сволочь, ты в курсе? – пробормотал он, не открывая глаза.
- В курсе.
Горячая вода стекала по голове, по шее, барабанила по плечам, обнимая, смывая все тревоги, недосказанности, растапливая невидимый лед.
- Еще ты говорил мне, что я зануда.
Клинт был точно уверен, что счастье тоже падает вот так, сверху, горячим мощным чистым потоком, проникая под кожу, разбегаясь с кровью по всему телу.
- Ты меня простил?
От прикосновений чутких сильных пальцев сводило дыхание и даже чуть-чуть подгибались ноги.
- Мм, я еще думаю над этим. Я думаю, тебе надо сделать кое-что еще. Для полного прощения.

P.S. Сознание Бартона снова пришло в равновесие, а эмоции приняли до того благостных характер, что Локи скривился. Это можно было назвать патологическим невезением. Лишенный в заключении других развлечений, вынужденный быть теперь зрителем исключительно собственного ума, он только и мог, что отслеживать происходящее в Мидгарде глазами тех, кто когда-то принадлежал ему морально и физически, и Бартон был из них всех самым перспективным для бога лжи и обмана. Идея с банком была достаточно асоциальной и подрывной, к тому же, вполне могла столкнуть балансирующую, как заправский акробат, по линии добра и зла душу лучника в сторону последнего. Локи приложил все усилия, чтобы Бартон принял в ней участие – увы, в нынешнем состоянии он был способен разве что убедить Клинта на уровне интуиции и смутных образов. И то, что Бартон его послушался, было, несомненно, хорошим знаком. И всё же Локи рассчитывал на больший эффект, что-нибудь внушительное, с аппетитными синими аурами волнения ответственных людей, летящими с должностей (а в идеале – и с плеч) головами, судебными разбирательствами и скандалами внутри ЩИТа. Увы, должного размаха не получилось, а эмоции Бартона, как уже было сказано, пришли в привычную ему норму. Думать о том, что в этом виноват недобитый Коулсон, было неприятно.
Локи сделал себе заметку на память в следующий раз присмотреться повнимательнее к Артуру – в нем он чувствовал что-то близкое себе, что-то старательно скрываемое от окружающих. В том, что следующий раз наступит, Локи не сомневался.