...меня одного сквозь горящие здания проститутки как святыню на руках понесут и покажут Богу в своё оправдание...(с) Маяковский
Название: Муза, которая стреляла
Автор: Зимний Бох
Рейтинг: PG
Жанр: романтика, юмор
Персонажи: Бартон/Коулсон; Фьюри, Старк, Наташа - пробегом
Комментарии: посвящается Т*Черть за обаятельнейшую аватарку с Бартоном, играющим на гитаре.
В конце есть музыка для ознакомления~
читать дальшеУ Фила Коулсона, небезызвестного агента организации Щ.И.Т. с седьмым уровнем доступа, было две страсти - работа и Капитан Америка. И как бы ни были различны проявления его любви и восхищения, корни у этих страстей были одни и те же.
Ещё маленьким мальчиком Фил поверил в идею. Уверовал в Америку, сказал бы кто иной, но для паренька лет семи ещё мало что значит цветастый флаг и национальные символы. Он же, прежде и поверх всего, поверил в мысль о торжестве добра над злом. Уже много позже добро приняло облик орла, окуталось звёздно-полосатым и поросло бородкой дяди Сэма. Малоприятная картина, правда? И вот тогда пришло время Капитана Америки, который был просто эталоном героя - высокий, статный, сильный, справедливый. Подходящая скорлупа для такой всеохватывающей мечты. Вот тогда-то Фил Коулсон и стал патриотом.
Много позже, уже вытянувшийся и посерьёзневший парень решил для себя, что безопасность и мир равноценны добру и справедливости. Но за мир, увы, необходимо было воевать. И тогда Фил Коулсон стал солдатом.
Теперь, много лет спустя, Фил быстро шёл по коридору, лавируя между кожаными сотрудниками. Серьёзно, кто додумался ввести в армейской организации униформу, так похожую на латекс? Фьюри, в те недолгие моменты, когда его не третировал совет, и не докучали злодеи и надзлодеи из космоса, был вполне нормальным адекватным мужиком. К сожалению, таких моментов было раз-два и обчёлся.
Вот и сегодня - в Нью-Йорк приехал в гости Дедпул, взорвал два кофе, решил зайти на чай к Амбалу и поцарапался с Кровавой Мэри. Тут появился Человек-Паук, думал всех образумить - но за ним подтянулись Отто Октавиус и Веном. Началась непотребщина. На шум слетелись Х-мены и вылезла откуда-то непопулярная Фантастическая Четвёрка. В итоге всё превратилось в большую супер-свалку. Минус два квартала для Нью-Йорка, негодование полиции, негодование СМИ, негодование Дедпула, которому сорвали уикенд. Как хорошо, что Фьюри уже лыс.
Сам Коулсон отнёсся к происшествию философски. Никто не пострадал - и славно. Всем ещё повезло, что на вечеринку не пожаловали Тони Старк или Локи, равноценные по соотношению бестолковости и болтливости. Вот тогда бы всё превратилось в оргию, супер-оргию.
Мужчина и сам не понял, почему вдруг замер и весь подобрался. Что-то было не так. Вроде ничего особенного, только вот... Из комнаты Ястребиного глаза доносился странный звук. Звук живой музыки.
Конечно, вы скажете - да для шпиона обычное дело подслушивать. Но не вот так напряжённо вслушиваться, осторожно прижимаясь к косяку двери, готовясь в любой момент быть застуканным. В сердце мужчины что-то ёкнуло, замерло и так осталось в подвешенном состоянии, даже когда он осторожно уходил.
Клинт Бартон играл на гитаре - и пел. Хрипло, медленно, с какой-то опасливой осторожностью - с такой идёт канатоходец над пропастью. И как канатоходец, голос Бартона в тоже время был твёрд и уверен, той уверенностью, что происходит из спокойствия.
"I don't hate you, boy,
I just want to save you while
There's still something left to save"
По-честному, Клинта во многом можно было упрекнуть: вот тренькнула не в лад струна, здесь голос споткнулся, а потом ушёл слишком низко. Но всё это было совсем не важно - потому что в этом и есть очарование живого пения простого человека. Человека, который пошёл против природы ради возможности открыть душу, наполнив её миром.
Мужчина долго вот так простоял у двери, ничего не замечая и лишь благодаря Бога за то, что никому из старшего состава не пришло в голову шляться по коридорам поздно вечером.
С тех пор это вошло в ещё одну традицию, маленькую необходимость для спокойной и полноценной жизни. Даже если Бартон и знал, что он не один в такие моменты, то ничего не говорил и не предпринимал. Ему как раз нечего было стыдиться или бояться. А вот агент как будто был подвешен в мыльном шаре. Вроде ничего не изменилось - и всё одновременно неуловимо поменялось. С каждым днём всё нарастала уверенность, что настоящая жизнь - она вот, рядом, нужно только лишь набраться смелости и проколоть стенку пузыря. Но тогда - шквал и грохот настоящей жизни, вместе с её разочарованиями и взлётами, обрушаться на него. И Коулсон не мог решиться.
Иногда ему снилось, что он - гитара, и его тело было жестким, из тёмного строгого дерева, а струны души - из прочнейшей закалённой стали, резавшей не хуже ножа. Он был хорош сам по себе и не видел нужды в чём-то ещё, но этого чего-то неотвратимо не хватало. Словно отключили воздух и лёгкие спадаются в отчаянии. Будто в коридоре из тьмы есть путеводные стены, но нет луча, вселяющего надежду. И когда он уже отчаивался, и всё его естество ждало какого-то избавления, тогда приходила музыка. Музыка и голос, которые зажигали свет и помогали сделать первый вдох. А ещё были руки, которые извлекали из него эту музыку жизни. От этих рук сны приобретали все более отчётливый оттенок эротизма, а ночи становились всё более душными.
Однажды, где-то во втором часу, он снова нёс свой добровольный караул, скрестив руки на груди и мечтательно улыбаясь каким-то смутным мыслям. Это было что-то новое, отличное от радости веры в героя, совсем не равное спокойному удовлетворению победителя. Что-то новое рождалось в нём с каждой строчкой.
You can't feel the heat until you hold your hand over the flame
You have to cross the line just to remember where it lays
You won't know your worth now, son, until you take a hit
And you won't find the beat until you lose yourself in it
Он пропустил тот момент, когда струны отозвались обиженным гулом, гитара тихо, с отзвуком прежнего звука, опустилась на мягкое, и лишь голос продолжал вести, совсем один, не отрицая этого одиночества, но и не сдаваясь перед ним. А потом дверь резко открылась и Клинт, чьи брови сперва удивлённо взлетели, доброжелательно улыбнулся:
- Доброй ночи, Коулсон. Не хотите зайти?
Агент застыл и с каким-то отчуждением извинился, уже начиная отступать, ещё не физически, но уже - морально:
- Спасибо, я лучше пойду. Отлично поёте, Бартон.
Ощущение было такое, словно он только что самолично выбросил карточки с Кэпом и ушёл с работы одновременно. Постойте, наверное, так ощущается вырванное сердце?
- Наташа, ты не знаешь, что творится с Коулсоном?
- Он влюбился, сэр.
- Да? Ну наконец-то я могу быть спокоен за него.
- Я бы не была в этом так уверена...
- Наташа, что ты хочешь этим сказать?
- Понимаете, его возлюбленный...
- А, это. Ничего не имею против...
- Нет. Бартон, сэр.
-... Сэр?
- Фил!
- Да, директор...
- Отставить формальности. Фил, чёрт тебя дери, мы знакомы уже больше семи лет! Мне надо с тобой серьёзно поговорить.
- Серьёзно и без формальностей... неужели вы наконец решились забрать пару сотен миллиардов совета и скрыться в неизвестном направлении?
- Нет, то есть... я обдумываю этот вариант.
- Не стоит, директор Фьюри. Понимаете, вы...
- Я?
- Мне выразиться помягче или как есть?
- Ну давай как есть. Только будь со мной помягче.
Коулсон фыркнул, представляя, какой бы фурор могла произвести эта фраза среди Мстителей.
- Одноглазый мощный негр с лицом человека, видевшего смерть и привыкшего...
- Достаточно. Я уловил направление твоей мысли.
- Именно поэтому вы руководите нашей организацией.
- Фил, ты это дело прекращай, а то ещё не дай Бог молодёжь подхватит дурной пример... я же тебя вмиг наряжу как Наташу и отправлю по барханам скакать.
- Боюсь, некоторые особенности моей анатомии будут не так выгодно смотреться...
Фьюри закрыл лицо руками и рухнул на диванчик.
- Забыли. Это правда? Про Бартона.
Коулсон тут же подобрался и принял официально-отстранённый вид, смахивая невидимые песчинки с отчёта.
- К сожалению, да.
- Ох... честно, я до последнего не верил.
- Если вам станет легче, я тоже.
- Ты ведёшь себя как малолетняя фанатка, Фил. И ладно бы по отношению к Капитану!
- Намекаете на то, что мне уже пора подкараулить Бартона и предложить ему расписаться на моей груди?
Тут директор неожиданно повёл могучими плечами:
- Ну, я бы не стал так сразу отбрасывать эту идею. Только не комментируй это, я прошу.
Оба мужчины помолчали, осмотрели комнату на предмет внезапно интересных вещей или хотя бы хереса. Но, как назло, алкоголь на корабле был под строжайшим табу, как и внезапно интересные вещи. Тишина же росла и множилась, заливаясь гулом в уши.
- Ладно, пошли.
- Директор Фьюри, я надеюсь...
- Зря. Оставь надежды, солдат, и пошли.
Куда они шли, это, конечно, было очевидно. А вот то, зачем они туда шли, рождало не беспокойство, нет, что вы. Панику.
Коулсон смутно представлял себе сваху-Фьюри, но теперь он будет иметь счастье увидеть это своими глазами. Директор же поступил до безобразия банально - Фьюри просто втолкнул его в комнату и подпёр дверь с той стороны, предварительно сказав:
- Бартон, агент Коулсон хочет с тобой поговорить. Потом отчитаешься.
Мужчина без энтузиазма подёргал дверную ручку.
Ситуация ещё немного осложнялась тем, что в комнате Бартона что-то забыли Наташа и Тони Старк. Что Тони Старк вообще делает на базе и почему никто не доложил?! Бардак.
- Погода сегодня просто прекрасная, а, Бартон? Доброго дня, Наташа. Старк, я снова видел у нас на базе ваши жучки. Мне не хотелось бы вам угрожать, или, тем паче, запугивать, но в следующий раз вы обнаружите их в своей постели, причём с компанией других представителей мира Членистоногих.
Дверь всё не поддавалась. Что ж, ну почему бы действительно не переговорить по душам? Только вот...
- Я так понимаю, нам оставить вас наедине? - тактично спросила Наташа, ухватив Тони за рукав пиджака и подталкивая его к окну. Вот это правильное решение, тут как раз этаж пятый...
- НЕТ! - хором выпалили мужчины, включая миллиардера-плейбоя. Тот ещё и продолжил:
- Мне же не показалось, только что действительно...
- Вам почудилось. Буквально намедни наши ученые нашли способ, с помощью которого директор может являться тем, кто лишает его спокойного сна.
Сам Ястребиный глаз пока ничего не говорил, зато с каждой минутой ухмылялся всё шире. Не каждый день преподносить такие вот забавные повороты судьбы.
- Фил, там что, Наташа? - глухо спросил из-за двери Фьюри. Да, совсем не так себе представлял Коулсон своё признание в большой и чистой любви. Но стойте, кажется, в планах агента признания как раз совсем не было.
- Не только она, смею доложить... а, нет, кажется, они только что ушли через окно. Я бы на вашем месте начал планомерный обыск базы на предмет поломок и встроенных "пасхалок".
- Ах тыж чёрт! Ладно, но смотри у меня, Фил - если вы не поговорите, я исполню обещание с костюмом!
И по коридору пронеслись торопливые шаги. Итак, свидетели планомерно истреблены. На очереди был Клинт Бартон. Тот сидел, скрестив руки на груди, и жилы ходили под кожей при малейшем напряжении. Казалось, что у этих рук была своя, отдельная жизнь и совершенно особенная роль. Ведь даже если сомневался Клинт Бартон, его руки не колебались никогда.
Именно поэтому так нужно было увидеть, как он играет, своими глазами. Не такое уж богатое у него воображение, что бы заменить будоражащую действительность.
Попросить было сложно, как будто одним шагом он решился перевернуть всю свою жизнь. Идеалистичную, идеальную - но странно пустую по ночам, когда так страшно было спросить себя: "К чему я иду?". Всеобщее благо, торжество мирового добра за счёт тотального контроля? Смешно, что все его идеалы погорели на музыке и честном голосе.
Разговор вышёл лёгким, потому что впервые Фил делал что-то ради самого себя. Бартон всё принял на удивление спокойно... и улыбался, ухмылялся, светился от каждого слова. А потом взял в руки гитару, светлого дерева, с кокетливым изгибом корпуса и прямой осанкой грифа. Провёл подушечками пальцев по струнам, те скрипуче, недовольно отозвались, но быстро подчинились силе и уверенности этих рук. Вот так просто - пощипываниями, ударами, прикосновениями - лучник извлекал из пустого короба инструмента музыку. А под кожей взбухали, извивались и ползли вены.
Фил сам предложил остаться на ночь. Смущённому Клинту оставалось только согласно кивнуть, отложить гитару и занять руки чем-то ещё. Чем-то более важным.
You can't fill your cup until you empty all it has
You can't understand what lays ahead if you don't understand the past
You'll never learn to fly now till you're standing at the cliff
And you can't truly love until you've given up on it
That's why we won't back down
We won't run and hide
Yeah, cuz these are the things we can't deny
Автор: Зимний Бох
Рейтинг: PG
Жанр: романтика, юмор
Персонажи: Бартон/Коулсон; Фьюри, Старк, Наташа - пробегом
Комментарии: посвящается Т*Черть за обаятельнейшую аватарку с Бартоном, играющим на гитаре.
В конце есть музыка для ознакомления~
читать дальшеУ Фила Коулсона, небезызвестного агента организации Щ.И.Т. с седьмым уровнем доступа, было две страсти - работа и Капитан Америка. И как бы ни были различны проявления его любви и восхищения, корни у этих страстей были одни и те же.
Ещё маленьким мальчиком Фил поверил в идею. Уверовал в Америку, сказал бы кто иной, но для паренька лет семи ещё мало что значит цветастый флаг и национальные символы. Он же, прежде и поверх всего, поверил в мысль о торжестве добра над злом. Уже много позже добро приняло облик орла, окуталось звёздно-полосатым и поросло бородкой дяди Сэма. Малоприятная картина, правда? И вот тогда пришло время Капитана Америки, который был просто эталоном героя - высокий, статный, сильный, справедливый. Подходящая скорлупа для такой всеохватывающей мечты. Вот тогда-то Фил Коулсон и стал патриотом.
Много позже, уже вытянувшийся и посерьёзневший парень решил для себя, что безопасность и мир равноценны добру и справедливости. Но за мир, увы, необходимо было воевать. И тогда Фил Коулсон стал солдатом.
Теперь, много лет спустя, Фил быстро шёл по коридору, лавируя между кожаными сотрудниками. Серьёзно, кто додумался ввести в армейской организации униформу, так похожую на латекс? Фьюри, в те недолгие моменты, когда его не третировал совет, и не докучали злодеи и надзлодеи из космоса, был вполне нормальным адекватным мужиком. К сожалению, таких моментов было раз-два и обчёлся.
Вот и сегодня - в Нью-Йорк приехал в гости Дедпул, взорвал два кофе, решил зайти на чай к Амбалу и поцарапался с Кровавой Мэри. Тут появился Человек-Паук, думал всех образумить - но за ним подтянулись Отто Октавиус и Веном. Началась непотребщина. На шум слетелись Х-мены и вылезла откуда-то непопулярная Фантастическая Четвёрка. В итоге всё превратилось в большую супер-свалку. Минус два квартала для Нью-Йорка, негодование полиции, негодование СМИ, негодование Дедпула, которому сорвали уикенд. Как хорошо, что Фьюри уже лыс.
Сам Коулсон отнёсся к происшествию философски. Никто не пострадал - и славно. Всем ещё повезло, что на вечеринку не пожаловали Тони Старк или Локи, равноценные по соотношению бестолковости и болтливости. Вот тогда бы всё превратилось в оргию, супер-оргию.
Мужчина и сам не понял, почему вдруг замер и весь подобрался. Что-то было не так. Вроде ничего особенного, только вот... Из комнаты Ястребиного глаза доносился странный звук. Звук живой музыки.
Конечно, вы скажете - да для шпиона обычное дело подслушивать. Но не вот так напряжённо вслушиваться, осторожно прижимаясь к косяку двери, готовясь в любой момент быть застуканным. В сердце мужчины что-то ёкнуло, замерло и так осталось в подвешенном состоянии, даже когда он осторожно уходил.
Клинт Бартон играл на гитаре - и пел. Хрипло, медленно, с какой-то опасливой осторожностью - с такой идёт канатоходец над пропастью. И как канатоходец, голос Бартона в тоже время был твёрд и уверен, той уверенностью, что происходит из спокойствия.
"I don't hate you, boy,
I just want to save you while
There's still something left to save"
По-честному, Клинта во многом можно было упрекнуть: вот тренькнула не в лад струна, здесь голос споткнулся, а потом ушёл слишком низко. Но всё это было совсем не важно - потому что в этом и есть очарование живого пения простого человека. Человека, который пошёл против природы ради возможности открыть душу, наполнив её миром.
Мужчина долго вот так простоял у двери, ничего не замечая и лишь благодаря Бога за то, что никому из старшего состава не пришло в голову шляться по коридорам поздно вечером.
С тех пор это вошло в ещё одну традицию, маленькую необходимость для спокойной и полноценной жизни. Даже если Бартон и знал, что он не один в такие моменты, то ничего не говорил и не предпринимал. Ему как раз нечего было стыдиться или бояться. А вот агент как будто был подвешен в мыльном шаре. Вроде ничего не изменилось - и всё одновременно неуловимо поменялось. С каждым днём всё нарастала уверенность, что настоящая жизнь - она вот, рядом, нужно только лишь набраться смелости и проколоть стенку пузыря. Но тогда - шквал и грохот настоящей жизни, вместе с её разочарованиями и взлётами, обрушаться на него. И Коулсон не мог решиться.
Иногда ему снилось, что он - гитара, и его тело было жестким, из тёмного строгого дерева, а струны души - из прочнейшей закалённой стали, резавшей не хуже ножа. Он был хорош сам по себе и не видел нужды в чём-то ещё, но этого чего-то неотвратимо не хватало. Словно отключили воздух и лёгкие спадаются в отчаянии. Будто в коридоре из тьмы есть путеводные стены, но нет луча, вселяющего надежду. И когда он уже отчаивался, и всё его естество ждало какого-то избавления, тогда приходила музыка. Музыка и голос, которые зажигали свет и помогали сделать первый вдох. А ещё были руки, которые извлекали из него эту музыку жизни. От этих рук сны приобретали все более отчётливый оттенок эротизма, а ночи становились всё более душными.
Однажды, где-то во втором часу, он снова нёс свой добровольный караул, скрестив руки на груди и мечтательно улыбаясь каким-то смутным мыслям. Это было что-то новое, отличное от радости веры в героя, совсем не равное спокойному удовлетворению победителя. Что-то новое рождалось в нём с каждой строчкой.
You can't feel the heat until you hold your hand over the flame
You have to cross the line just to remember where it lays
You won't know your worth now, son, until you take a hit
And you won't find the beat until you lose yourself in it
Он пропустил тот момент, когда струны отозвались обиженным гулом, гитара тихо, с отзвуком прежнего звука, опустилась на мягкое, и лишь голос продолжал вести, совсем один, не отрицая этого одиночества, но и не сдаваясь перед ним. А потом дверь резко открылась и Клинт, чьи брови сперва удивлённо взлетели, доброжелательно улыбнулся:
- Доброй ночи, Коулсон. Не хотите зайти?
Агент застыл и с каким-то отчуждением извинился, уже начиная отступать, ещё не физически, но уже - морально:
- Спасибо, я лучше пойду. Отлично поёте, Бартон.
Ощущение было такое, словно он только что самолично выбросил карточки с Кэпом и ушёл с работы одновременно. Постойте, наверное, так ощущается вырванное сердце?
- Наташа, ты не знаешь, что творится с Коулсоном?
- Он влюбился, сэр.
- Да? Ну наконец-то я могу быть спокоен за него.
- Я бы не была в этом так уверена...
- Наташа, что ты хочешь этим сказать?
- Понимаете, его возлюбленный...
- А, это. Ничего не имею против...
- Нет. Бартон, сэр.
-... Сэр?
***
- Фил!
- Да, директор...
- Отставить формальности. Фил, чёрт тебя дери, мы знакомы уже больше семи лет! Мне надо с тобой серьёзно поговорить.
- Серьёзно и без формальностей... неужели вы наконец решились забрать пару сотен миллиардов совета и скрыться в неизвестном направлении?
- Нет, то есть... я обдумываю этот вариант.
- Не стоит, директор Фьюри. Понимаете, вы...
- Я?
- Мне выразиться помягче или как есть?
- Ну давай как есть. Только будь со мной помягче.
Коулсон фыркнул, представляя, какой бы фурор могла произвести эта фраза среди Мстителей.
- Одноглазый мощный негр с лицом человека, видевшего смерть и привыкшего...
- Достаточно. Я уловил направление твоей мысли.
- Именно поэтому вы руководите нашей организацией.
- Фил, ты это дело прекращай, а то ещё не дай Бог молодёжь подхватит дурной пример... я же тебя вмиг наряжу как Наташу и отправлю по барханам скакать.
- Боюсь, некоторые особенности моей анатомии будут не так выгодно смотреться...
Фьюри закрыл лицо руками и рухнул на диванчик.
- Забыли. Это правда? Про Бартона.
Коулсон тут же подобрался и принял официально-отстранённый вид, смахивая невидимые песчинки с отчёта.
- К сожалению, да.
- Ох... честно, я до последнего не верил.
- Если вам станет легче, я тоже.
- Ты ведёшь себя как малолетняя фанатка, Фил. И ладно бы по отношению к Капитану!
- Намекаете на то, что мне уже пора подкараулить Бартона и предложить ему расписаться на моей груди?
Тут директор неожиданно повёл могучими плечами:
- Ну, я бы не стал так сразу отбрасывать эту идею. Только не комментируй это, я прошу.
Оба мужчины помолчали, осмотрели комнату на предмет внезапно интересных вещей или хотя бы хереса. Но, как назло, алкоголь на корабле был под строжайшим табу, как и внезапно интересные вещи. Тишина же росла и множилась, заливаясь гулом в уши.
- Ладно, пошли.
- Директор Фьюри, я надеюсь...
- Зря. Оставь надежды, солдат, и пошли.
Куда они шли, это, конечно, было очевидно. А вот то, зачем они туда шли, рождало не беспокойство, нет, что вы. Панику.
Коулсон смутно представлял себе сваху-Фьюри, но теперь он будет иметь счастье увидеть это своими глазами. Директор же поступил до безобразия банально - Фьюри просто втолкнул его в комнату и подпёр дверь с той стороны, предварительно сказав:
- Бартон, агент Коулсон хочет с тобой поговорить. Потом отчитаешься.
Мужчина без энтузиазма подёргал дверную ручку.
Ситуация ещё немного осложнялась тем, что в комнате Бартона что-то забыли Наташа и Тони Старк. Что Тони Старк вообще делает на базе и почему никто не доложил?! Бардак.
- Погода сегодня просто прекрасная, а, Бартон? Доброго дня, Наташа. Старк, я снова видел у нас на базе ваши жучки. Мне не хотелось бы вам угрожать, или, тем паче, запугивать, но в следующий раз вы обнаружите их в своей постели, причём с компанией других представителей мира Членистоногих.
Дверь всё не поддавалась. Что ж, ну почему бы действительно не переговорить по душам? Только вот...
- Я так понимаю, нам оставить вас наедине? - тактично спросила Наташа, ухватив Тони за рукав пиджака и подталкивая его к окну. Вот это правильное решение, тут как раз этаж пятый...
- НЕТ! - хором выпалили мужчины, включая миллиардера-плейбоя. Тот ещё и продолжил:
- Мне же не показалось, только что действительно...
- Вам почудилось. Буквально намедни наши ученые нашли способ, с помощью которого директор может являться тем, кто лишает его спокойного сна.
Сам Ястребиный глаз пока ничего не говорил, зато с каждой минутой ухмылялся всё шире. Не каждый день преподносить такие вот забавные повороты судьбы.
- Фил, там что, Наташа? - глухо спросил из-за двери Фьюри. Да, совсем не так себе представлял Коулсон своё признание в большой и чистой любви. Но стойте, кажется, в планах агента признания как раз совсем не было.
- Не только она, смею доложить... а, нет, кажется, они только что ушли через окно. Я бы на вашем месте начал планомерный обыск базы на предмет поломок и встроенных "пасхалок".
- Ах тыж чёрт! Ладно, но смотри у меня, Фил - если вы не поговорите, я исполню обещание с костюмом!
И по коридору пронеслись торопливые шаги. Итак, свидетели планомерно истреблены. На очереди был Клинт Бартон. Тот сидел, скрестив руки на груди, и жилы ходили под кожей при малейшем напряжении. Казалось, что у этих рук была своя, отдельная жизнь и совершенно особенная роль. Ведь даже если сомневался Клинт Бартон, его руки не колебались никогда.
Именно поэтому так нужно было увидеть, как он играет, своими глазами. Не такое уж богатое у него воображение, что бы заменить будоражащую действительность.
Попросить было сложно, как будто одним шагом он решился перевернуть всю свою жизнь. Идеалистичную, идеальную - но странно пустую по ночам, когда так страшно было спросить себя: "К чему я иду?". Всеобщее благо, торжество мирового добра за счёт тотального контроля? Смешно, что все его идеалы погорели на музыке и честном голосе.
Разговор вышёл лёгким, потому что впервые Фил делал что-то ради самого себя. Бартон всё принял на удивление спокойно... и улыбался, ухмылялся, светился от каждого слова. А потом взял в руки гитару, светлого дерева, с кокетливым изгибом корпуса и прямой осанкой грифа. Провёл подушечками пальцев по струнам, те скрипуче, недовольно отозвались, но быстро подчинились силе и уверенности этих рук. Вот так просто - пощипываниями, ударами, прикосновениями - лучник извлекал из пустого короба инструмента музыку. А под кожей взбухали, извивались и ползли вены.
Фил сам предложил остаться на ночь. Смущённому Клинту оставалось только согласно кивнуть, отложить гитару и занять руки чем-то ещё. Чем-то более важным.
You can't fill your cup until you empty all it has
You can't understand what lays ahead if you don't understand the past
You'll never learn to fly now till you're standing at the cliff
And you can't truly love until you've given up on it
That's why we won't back down
We won't run and hide
Yeah, cuz these are the things we can't deny
@темы: Рейтинг: PG, Nick Fury, Tony Stark, Natasha Romanova, Phil Coulson, Clint "Hawkeye" Barton, Fanfiction
-
-
20.06.2012 в 00:00-
-
20.06.2012 в 00:25-
-
20.06.2012 в 12:19-
-
21.06.2012 в 16:24А про "расписаться на груди" просто отдельный фик писать можно. Ибо