[Coulson/Barton]

2.33 АУ. Фил Коулсон после длительной выматывающей операции едет в Лас-Вегас развеяться. Сержант Клинт Бартон после длительной командировки в Ирак едет туда же, чтобы весело и горячо провести время. На утро они просыпаются с обручальными кольцами (горячая ночь желательна, но в принципе не обязательна). Фил, не доверяя такое важное дело небритому парню дебоширской наружности, обещает оформить бумаги на развод, но в последний момент, окинув взглядом свой одинокий дом, передумывает. Пусть хоть на бумаге кто-то будет в его жизни. А через неделю посмеивающийся Фьюри передает ему под опеку новобранца Клинта Бартона, в браке Коулсона. Естественно, посмотреть на мужчину, охомутавшего робота Коулсона, хочется всем без исключения. И ни Клинту, ни Филу не хочется оказаться двумя идиотами, по пьяни женившимися в Вегасе. Так что они придумывают простую историю знакомства, перевозят вещмешок Клинта к Филу и начинают совместную жизнь. Сначала притворную, а потом.

@темы: мини-фест, 2 тур, Организационное, Выполненная заявка

Comments

[Гость]

Автор писал-писал, писал-писал... и кажется текст получился совершенно разрозненным и нелогичным Но перечитывать и переписывать почти девять тысяч слов у него нет сил.
Простите меня, заказчик, за этот ужас.

Юмор, флафф, кусочки драмы, 8'736 слов. А еще автор не умеет писать рейтинг, поэтому его не будет.

Часть 1

Вообще-то, Фил Коулсон не любил шума и толп, а общения с людьми ему хватало в процессе работы – его было даже больше, чем нужно. Но последняя миссия... танцы на минном поле переговоров, окончившиеся провалом, и последовавшие за ними чудовищные сорок три часа, что были слишком... слишком. Для любого нормального человека.
Фил, как ни странно, все еще был нормальным.
И теперь он хотел убедить себя, что в мире еще остались мелодичные звуки и приятные запахи, чистые цвета и люди, не пытающиеся в злобе выгрызть друг другу глотки... что в мире еще остались люди. А какое место может подойти для этого лучше, нежели Лас-Вегас – город-казино, город-мираж, созданный для удовольствий? Люди приезжают туда за своей мечтой, за своим счастьем – и некоторые их даже находят...
К тому же, в Лас-Вегасе лучшая система охраны общественного порядка.
– Ну, «Беладжио» или MGM* не обещаю, но парочка хороших мест у меня на примете есть, – улыбаясь, сказал Фьюри. Взгляд его, направленный на подчиненного и друга, был неприятно тревожным, как у тех, о ком Коулсон так хотел забыть. – Тебе понравится.
«Мне понравится везде, где не стреляют», подумал Коулсон.
– Может, даже встретишь кого-нибудь, наконец...
– Сомневаюсь. У меня есть, чем заполнить личное время.
– Книги-музыка-тренировки? Не смешно. Тебе уже сорок два, Фил...
– Это как-то может сказаться на моей профессиональной деятельности?.. – перебил Коулсон. Директор тяжело качнул головой в отрицании. – Тогда, при всем уважении, сэр, прошу не вмешиваться в этот вопрос.
Фьюри вздохнул. Ему было, что сказать (и более того, он это регулярно говорил), но когда Филипп начинал говорить ему «сэр» – подобные речи становились пустым звуком.
– Ну, смотри сам. Приятного отдыха, друг мой.
Коулсон сдержанно кивнул и вышел.
____________
* «Беладжио», MGM – одни из самых крупных и дорогих отелей мира. Цена за одну ночь в номере может доходить до миллиона долларов.

***
Побывать в Вегасе было давней мечтой сержанта Бартона. То есть, просто Бартона – потому что «сержант» существовал исключительно на бумаге, где не отражались ни вечные нарушения дисциплины, ни безумные одиночные эскапады в боевых ситуациях, ни страстная тяга к неуставному, но такому... правильному, что ли, правильному лично для него виду оружия – луку.
А несколько лет назад Клинт Бартон – тогда еще не сержант, а рядовой – лежал под шквальным огнем в развалинах блиндажа, где нельзя было даже повернуть голову, чтобы не получить в нее осколок или пару пуль. Он лежал, клял противника и начальство, из-за которого их взвод попал в эту ловушку, и смотрел на случайно оказавшийся у него перед носом сувенирный брелок, свисающий с пояса лежащего рядом лейтенанта Джефферсона – простой кусочек металла с полустершейся гравировкой «Welcome to La$ Vega$!».Смотрел и думал, что не дождутся. Не важно, кто – враги, хреново начальство, да хоть черт в ступе! Не дождутся, он выживет, чего бы это ему ни стоило, и съездит в Вегас. И оторвется там по полной.
И вот теперь, годы спустя, когда позади была очередная тяжелая миссия – на этот раз в Ираке, – когда сны Клинта опять наполнились выстрелами и криками, кислым запахом пороха и вонью гари, он наконец-то ехал в город, ставший для него воплощением надежды на лучшее.
Черт побери, он ехал в Вегас!

***
Город Огней встретил Коулсона (на данный момент – просто Коулсона, не агента) залитыми солнцем улицами, запруженными людьми, густым духом плавящегося асфальта и разогретой на солнце зелени, ароматами свежей выпечки и чуть заметным запахом горячего песка, доносимым восточным ветром из-за города. Со всех сторон неслись обрывки музыки, смех и разноязычный говор прохожих. Вывески казино и отелей сверкали в полуденном свете, слепя глаза, а одежда прохожих, после черно-серой гаммы костюмов агентов ЩИТа, поражала разнообразием расцветок.
Следуя заранее полученным объяснениям, Филипп свернул в северную часть города, и, миновав распахнутые ворота зоопарка и строгое здание Исторического общества Невады, вырулил к отелю «Техас»*.
– Добрый день, сэр, желаете снять номер? – с заученно-лучезарной улыбкой поинтересовалась девушка-администратор.
– Благодарю, мне уже забронировали.
– На чье имя?
– Коулсон, Филипп Малоун.
– Одну минуту... Да, все верно – номер четыреста шестнадцать, двухместный, люкс.
«Люкс, да еще и двухместный, ну надо же... – с иронией подумал Фил, расписываясь в нужных графах. – Ник все надеется, что мне будет, кого туда привести?»
Поднимаясь по лестнице, Фил, не оглядываясь, мог сказать, что юная леди на ресепшене не смотрит ему вслед. Скорее всего, она уже успела забыть его лицо – очередной типичный клиент, с типичной невзрачной внешностью, в типичном неприметном наряде. Хорошо...
Поймав себя на этой мысли, порожденной профессиональной паранойей, Коулсон скривился и твердо пообещал себе сегодня непременно напиться – он, в конце концов, в отпуске, имеет право расслабиться.
_____________
* Отель «Техас», или Texas Station Gambling Hall and Hotel

***
До Лас-Вегаса Клинт добрался в сумерках. Ну, то есть на шоссе это были сумерки, а вот в черте города стоял вечный день, порожденный бесчисленными огнями вывесок и реклам. Людской гомон и музыка тоже не походили на приглушенный ночной шум других городов.
Широко осклабившись, Бартон поправил пристегнутый к сиденью рюкзак с немногочисленными вещами и решительно углубился в сплетения улиц и переулочков.
Порыскав в бессистемных поисках часа два и полюбовавшись издали на здоровенную зеленую махину MGM, напомнившую ему накрытый «зеленкой» авианосец, Клинт решительно свернул в сторону пригородов – надо было найти пристанище до того, как он вывихнет себе челюсть на очередном зевке.
Выполненное в колониальном стиле здание отеля «Техас» привлекло внимание Бартона своей вывеской, сильно напоминающей цирковые. Усмехнувшись неожиданному приступу ностальгии, Клинт, тем не менее, свернул на стоянку, заглушил мотор мотоцикла и направился внутрь.
Без проблем получив ключи от номера и немного пофлиртовав с девушкой-администратором, Бартон поднялся наверх, закинул вещи, торопливо принял душ и, не мешкая, отправился в бар при отеле – теперь, когда можно было не опасаться выговоров за неподобающее поведение или штрафов за вождение в нетрезвом виде, он был намерен хорошенько напиться. Это был самый простой способ почувствовать себя живым и легким – как в недалекой, но уже почти забывшейся юности.

[Гость]

Часть 2

***
…За окном громко, почти надрывно щебетали птицы, солнечный свет, проникая сквозь неплотно задернутые шторы, жарко пригревал правый бок. Левый бок грел чей-то горячий лохматый затылок.
Профессиональная паранойя поднялась во весь рост, призывая Филиппа расслабиться и не шевелиться, чтобы ничем не выдать своего пробуждения, пока мозг активно собирает всю доступную информацию, попутно восстанавливая события прошлой ночи.
В голове ощущалась некоторая тяжесть – может, последствия транквилизаторов? Глупость. Нет, вчера он вышел из номера с твердым намерением напиться, так что, скорее всего, это просто похмелье.
Он не связан, и, по ощущениям, лежит в своей – или точно такой же – постели. Значит, с большой вероятностью, он вернулся к себе, чтобы лечь спать. Однако против этой версии говорят расстегнутые, но не снятые брюки – что могло ему помешать раздеться полностью?
А главное – кто лежит рядом? Вчера Филипп не имел ни малейшего намерения кого-либо приводить к себе.
Память молчала. Сильное опьянение? Психологический блок? Но если блок – что же такого он мог вчера сделать, если сейчас так боится об этом вспомнить?
Лохматый сосед по постели сонно заворчал и повернулся на бок, утыкаясь колючей от щетины щекой Коулсону в живот. Кажется, даже слюну пустил.
«Ну это уже ни в какие ворота не лезет!»
Филипп резко сел, сталкивая с себя чужую голову. Щурясь от яркого света, окинул взглядом номер – на полу вперемешку валяются два комплекта одежды (оба неполные), но номер явно его – и опустил глаза на соседа.
Молодой парень. Сложение пловца – худощавая фигура и крепкие плечи, волосы русые, широкое, почти квадратное лицо с неправильными, но не лишенными приятности запоминающимися чертами, серо-голубые глаза, смотрящие на Коулсона с сонным и непонимающим выражением.
Несколько мгновений они молча изучали друг друга, а затем практически одновременно заговорили:
– Кто ты такой?
– Что за нафиг?!
– Думаю, поскольку мы в моем номере, у меня есть некоторое преимущество, – ровно сказал Филипп и повторил: – Кто ты такой?
Парень фыркнул, прищурился, окидывая номер слишком профессиональным для простого гражданского взглядом, кивнул, признавая правоту собеседника, и ответил:
– Клинт Бартон... То есть, сержант кавалерии* Клинтон Фрэнсис Бартон, – почти с вызовом уточнил он. Учитывая, что в этот момент он сидел на чужой постели, одетый только в серые хлопковые боксеры и мятую черную футболку с рисунком Друппи и белесым пятном неясного происхождения на животе, вызов не слишком впечатлял.
– Филипп Малоун Коулсон. Сотрудник... государственной контролирующей организации.
– Контролирующей что? Впрочем, неважно. Так какого черта?
– Думаю, мы вчера... несколько перебрали.
– Это и ежу ясно, – буркнул Бартон, поворошив ладонью и так стоящие дыбом волосы. Внезапно замер с запущенной в шевелюру пятерней, медленно поднес ее к лицу, глядя расширенными глазами на тонкую серебряную полоску на безымянном пальце...
– Мать вашу, да что ж за хрень я вчера пил?! – взвыл он, вскакивая на ноги.
– Сержант Бартон, держите себя в руках.
– В руках? В руках?! Ты ЭТО видел? Еще вчера вечером этого не было!
– Вас так беспокоит, что вы не помните процесса покупки кольца?
– Какой, нахрен, процесс покупки? Ты что, не понимаешь, что это значит? Я вчера по пьяни ЖЕНИЛСЯ!!!
– Поздравляю, – Коулсон пожал плечами и скрестил на груди руки. Бушующий по такому поводу кавалерист не вызывал у него беспокойства, только иронию.
Бартон замер, прожигая собеседника гневным взглядом, а потом вдруг странно вкрадчивым тоном поинтересовался:
– А вы давно женаты, мистер Коулсон?
– Я?
– Да, вы! – Бартон бесцеремонно схватил собеседника за запястье, поднимая его левую руку на уровень глаз.
Безымянный палец охватывала узкая полоска серебра.
___________
* Разумеется, в армии США уже давно нет кавалерийских частей, личный состав которых ездит на лошадях и ходит в атаку с высоко поднятыми саблями. Армейское руководство AR 670-1 определяет это положение следующим образом: «Офицерский состав и солдаты, сержанты, назначенные в моторизованные полки, разведывательные батальоны, или отдельные разведывательные роты могут носить знаки отличия кавалерии вместо своих знаков рода войск, когда это одобрено главным командованием армии (MACOM)». (с)

***
– Итак, что вы помните? – с усталым вздохом спросил сидящий напротив Коулсон, отставляя опустевшую кофейную чашку.
– А ты?
– Мистер Бартон...
– Ладно, ладно. Я помню, что вчера пошел напиваться в бар при отеле... и не надо на меня так смотреть! У меня позади Ирак, могу я расслабиться?
– Успокойтесь. В конце концов, я вчера пришел в бар с той же целью.
Бартон с удивлением посмотрел на собеседника – Коулсон выглядел как этакий благополучный сэр, типичный представитель среднего звена: средних лет, средней внешности, короткая «офисная» стрижка, намечающиеся залысины, мягкий взгляд – не знай Клинт, что тот не женат... в смысле, не был женат до вчерашнего вечера, – решил бы, что у мужика как минимум двое детей, вьющих из отца веревки, жена-хозяюшка и барбекю с друзьями по выходным.
С чего бы ему напиваться?
– Угу, вот мы и набрались, оба. Кто к кому подошел – хоть убейте, не помню...
– Вы ко мне. Заявили, что вам скучно пить одному, а кроме нас двоих там больше никто не пил абсент.
– Кстати, почему именно абсент? Ладно я, меня, после медицинского спирта, которого я напробовался во время миссий, вообще мало что берет, но ты...
– Меня тоже достаточно сложно напоить, просто в силу свойств организма, – пожал плечами Коулсон. – Но идем дальше. Я помню, как вы подсели за мой столик – это было около шести часов вечера, – помню, как незадолго до полуночи мы покупали лицензию на брак*, но что было между этими двумя событиями?
– Мы пили.
– Логично. Но если бы все, кто вместе пьют, вступали в брак...
– Нет, ты не понял – мы пили, а когда я пью – я много болтаю.
– Еще больше, чем сейчас?
– Ха-ха, очень смешно. Проблема в том, что в таком состоянии, как вчера, я несу всякую ересь. Похоже, в тот момент ты показался мне настолько приятным собутыльником, что я не придумал ничего лучше, чем предложить тебе... ээ... укрепить наш временный союз.
Коулсон невесело хмыкнул.

[Гость]

Часть 3

– М-да... а я согласился. Вот уж... черт бы побрал Фьюри, – тоскливо пробормотал он.
– Это кто, твой бывший бойфренд?
– Упаси бог! Старый друг, уже много лет пытающийся устроить мою личную жизнь. Видимо вчера ваша идея казалась мне неплохим решением этого вопроса.
Они помолчали, не глядя друг на друга.
– Ума не приложу, как нам в нашем состоянии могли продать лицензию? И почему священник нас обвенчал... ла? Чертова баба!** – запуская пальцы в волосы, тоскливо сказал Бартон. – Ведь должны же были видеть, что мы в гов... в дрова!
– Думаю, в этом виноват я. Точнее, способность моего организма сохранять видимость адекватного поведения, когда здравый смысл уже отключился. Так что как минимум один из нас выглядел в тот момент вменяемым. К сожалению. – Коулсон пожал плечами. Вид у него был не столько замороченный (как чувствовал себя Клинт), сколько усталый. Словно подобные ситуации были для Коулсона не поводом сходить с ума от сюра происходящего, а просто неприятными рабочими моментами. Бартон даже позавидовал таким нервам.
– Да-а, история... И что теперь делать?
– Странный вопрос, разводиться, конечно. Думаете, мы с вами первые такие... оригиналы?
– Не думаю, но это ж сколько времени займет! Это только женят тут легко, а разводы как везде – с тонной бумажек и неделями проволочек. А у меня только неделя отпуска...
Клинт принялся зло растеребливать на нитки льняную салфетку, которую вертел до этого в руках. Коулсон с терпеливым вздохом потянулся через стол и выдернул несчастный предмет из рук собеседника.
– Прекратите портить имущество отеля, иначе вам придется за него платить. Если вам так неприятны бюрократические проволочки, я могу взять на себя процесс развода. В конце концов, уж с бумагами-то я работать привык. Да, конечно, это займет какое-то время, но вы ведь, как я понимаю, жениться на ком-то еще не спешите?
– Спасибо, я еще слишком молод для этого!
– Говорите как о смерти.
– А разве это не так? Брак – это ограничение свободы во всем, как гроб, только при жизни. Лучше умереть... И нечего смотреть на меня взглядом «молодо-зелено»!
– Я и не смотрю таким взглядом. Хотя я и не вполне согласен с вашим определением, но если вы не забыли, до вчерашнего дня я тоже был холост.
– А вот кстати, почему? Глядя на тебя, я бы сказал, что ты создан для семейной жизни.
– Это ошибочное впечатление, – Коулсон растянул губы в улыбке, в которой не было ни грана веселья. – Работа съедает почти все мое время, а если добавить к этому большое количество командировок и ненормированный рабочий день... ни один нормальный человек не сможет долго выносить подобный режим совместной жизни.
– Это что же за контора у тебя? – изумился Бартон.
– Обычная контора, просто начальник требовательный... впрочем, меня устраивает. Так что решим с разводом?
– Ну, если ты сам предлагаешь, то пожалуйста – можешь взять это на себя.
– Хорошо. Оставьте мне свой номер телефона или почту, чтобы я смог с вами связаться, когда потребуется ваше участие. – Коулсон вынул из кармана брюк небольшую записную книжку с пристегнутым карандашиком, и протянул Клинту.
Бартон похмыкал, но послушно вписал свои контакты на страничку под буквой «Б».

Все оставшееся время отдыха оба старательно игнорировали факт существования друг друга.
________________
* В Лас-Вегасе перед заключением брака необходимо купить лицензию, которая дает право венчаться в любой из часовен города, а также в отелях, где предоставляется такая услуга. Лицензии продают с семи утра до полуночи.
** Известная священница Шарлотт Ричардс – одна из тех, кто предоставляет возможность венчания «на бегу», включая венчание не выходя из машины.

***
Квартира встретила Филиппа пустой и гулкой тишиной. Домашних животных он не держал из простого чувства жалости – с его режимом жизни несчастное существо умерло бы от голода и одиночества очень быстро. Так же, как это место.
Странная особенность любого жилища –постояв всего несколько дней пустым, превращаться в нечто неуютное и затхлое, а поскольку Фил тут почти не появлялся... или поэтому не появлялся?
Торопливо распахнул окна – несмотря на кондиционирование, воздух казался пыльным, душащим. Впрочем, здесь так было всегда, и Коулсон понимал, что дело совсем не в воздухе. Точно так же, как он понимал, что никакие салфеточки-безделушки-книги, усердно даримые коллегами и родней на всевозможные праздники, не сделают комнаты уютнее, пока он будет приходить сюда только для сна.
На автоответчике скопилось двенадцать сообщений – два от матери, проверяющей, не вернулся ли он еще, остальные – от агентов, разыскивавших его по каким-то несрочным делам.
Забытое в холодильнике молоко скисло, на всех поверхностях скопилась пыль. Вообще-то, он мог оставить ключи для приходящей горничной – все равно ничего важного здесь не держал сроду, – но что-то внутри упорно возражало... хха, «что-то»! Просто не хотелось, чтобы хоть кто-то видел истинную степень его одиночества.
Аккуратно сложенные в сумку вещи такой же аккуратной стопкой отправились на полку, документы в папке – в отведенный ящик. И только проверяя карманы на наличие забытых мелочей и нашарив в самом дальнем что-то маленькое и прохладное, Фил вспомнил про эту дурацкую историю с «браком». Как ни странно, несмотря на предстоящую волокиту с оформлением развода, воспоминание вызвало улыбку. Филипп повертел в руках кольцо и, хмыкнув, зачем-то надел, но не на левую, а на правую руку. Пусть будет пока. Достал убранную было папку с документами, нашел в ней свидетельство о браке. Рассматривая подпись «супруга», позволил себе на миг представить шумного невыдержанного Бартона в этой квартире – тот наверняка протопал бы в комнату, не сняв обуви, бросил сумку посреди дороги и ринулся бы осматривать все, проверять холодильник и возмущаться, что в доме нет ничего съестного, и как вообще здесь можно жить?!
Впрочем, Бартон тут не появится. И хорошо.
Коулсон решительно вздохнул и отправился принимать душ. Его ждали дела... черт бы их взял.

[Гость]

Часть 4

***
Сразу по возвращении из отпуска Клинта ожидал сюрприз – вызов в кабинет начальства «по очень важному вопросу», как заявила ему секретарь.
«Черт, неужели это хренова история с пьяным браком как-то просочилась?.. Но даже если и так, то что такого? В конце концов, я американский гражданин и имею право...»
– Сержант Бартон по вашему приказанию прибыл, сэр! – протопав в кабинет строевым шагом и вытянувшись по струнке, гаркнул Клинт. Полковник Стоун бросил на него испепеляющий взгляд и повернулся к стоящему у окна незнакомцу в гражданском:
– Вот, мистер Смит, тот человек, которого вы желали ви...
– Я понял, – небрежно взмахнув рукой прервал его «Смит» – ясно же, что имя фальшивое. Внешность у него была колоритная: рослый негр... то есть афроамериканец, конечно, в черном кожаном плаще, с пиратской повязкой на левом глазу и выбритой налысо головой. «Смит» окинул все еще стоящего по струнке Бартона пристальным взглядом единственного глаза и бросил:
– Полковник, не могли бы вы нас оставить? – добавив к сказанному такой взгляд, что полковник подавился возражениями и вышел. – Сядьте, сержант. У нас будет серьезный разговор.
– Прошу прощения, но не могли бы вы мне объяснить, для начала, с кем я разговариваю? – садясь, поинтересовался Клинт. Тот факт, что незнакомец «строил» полковника его не впечатлил... ну хорошо, впечатлил, конечно, но инстинкт преклонения перед чинами никогда не входил у Бартона в десятку первоочередных.
– Наглец... но кажется, я уже начинаю понимать, что он в тебе нашел, – с прищуром проговорил «Смит». Он тоже сел – в кресло хозяина кабинета, откинулся на спинку и сообщил: – Меня зовут Николас Фьюри, я глава Шестой Интервенционной Тактико-оперативной Логистической Службы... Впрочем, ты пока можешь называть ее просто ЩИТ.
– ЩИТ? Никогда не слышал.
– Неудивительно, наша организация совершенно секретна и работает непосредственно под патронажем правительства.
– Типа ЦРУ?
– Наподобие.
– И что ж я натворил, что вы мной заинтересовались?
– А почему ты сразу решил, что мы заинтересовались тобой именно как... клиентом? – с интересом спросил Фьюри, чуть подаваясь вперед.
– Потому что если бы я мог вас заинтересовать... иначе, я бы не был до сих пор сержантом. – Бартон криво ухмыльнулся.
– Хммм... отчасти ты прав, но только отчасти. Некоторые качества, ценимые нами, не слишком подходят для регулярной армии. Например – пристрастие к необычному оружию.
Клинт удивленно вскинул глаза.
– Да-да, нам известно о твоем увлечении луками, также как и о цирковом детстве и юности... Мы знаем о тебе все, – как-то по-особенному усмехаясь, сказал Фьюри. Бартону стало не по себе.
– И вы предлагаете мне работать на вас? С чего бы?
– ну, мне показалось, тебя заинтересует возможность работать на особо важных миссиях, с правом личной инициативы и свободного выбора оружия. Плюс я не говорю о таких очевидных вещах, как повышенная заработная плата и возможность продвижения по службе, зависящая только от твоих личных качеств...
– Ну, насчет «только от личных качеств» – это вы мне лапшу на уши не вешайте. Такой благодати даже в колесе Сансары нет! – фыркнул Клинт.
– Ну хорошо, не только, но в основном от них, – кажется, Фьюри нисколько не рассердил столь наглый ответ. – Так что скажешь?
– А я должен дать ответ немедленно?
– Желаешь подумать и взвесить?
– Отвечаете вопросом на вопрос? – окончательно обнаглел Бартон.
Несколько секунд собеседник смотрел на него, приподняв брови, потом расхохотался:
– Нет, я определенно понимаю, как ты сумел его покорить!
– Кого?
– Даю тебе двое суток на принятие решение. И учти – работа у нас, конечно сложная, но таких перспектив, как в ЩИТе, ты определенно больше нигде не найдешь.
Фьюри решительно поднялся и вышел, оставив Бартона недоуменно смотреть ему вслед.
«Так кого я там успел покорить?» – вертелось в голове сержанта.

***
– Агент Коулсон, зайдите ко мне в кабинет, – сообщил коммуникатор голосом Фьюри.
– Прошу прощения, сэр, но я несколько занят. – Идти к начальству Филиппу совершенно не хотелось – последние два дня тот при виде Коулсона начинал ухмыляться так предвкушающе, что у Фила ныл загривок, предчувствуя неприятности.
– Агент Коулсон, это был приказ, если вы не заметили. Быстро ко мне! У нас новый стажер.
Беззвучно выругавшись, Коулсон направился навстречу проблемам – инстинкт еще никогда его не обманывал.
– Вы хотели меня видеть, сэр? – входя, прохладно поинтересовался Филипп... и замер, уставившись на человека, сидящего в кресле для посетителей. Тот, впрочем, смотрел на вошедшего не менее изумленно.
– Ты-ы?
– Вы, мистер Бартон? – в один голос ахнули оба, после секунды ошеломленного молчания.
–Да ладно вам, мальчики, можете больше не шифроваться! – улыбаясь, как Чеширский кот, заявил развалившийся в кресле Фьюри. – Филипп, ну неужели ты думал, что я не узнаю? Перемена семейного положения – слишком серьезная информация, чтобы я мог ее упустить!
– Ну раз... разумеется, директор... – машинально откликнулся Коулсон, спешно просчитывая в голове варианты развития событий. – И кто же еще об этом осведомлен, кроме вас?
– О, да почти вся база втихомолку гадает, кто же тот герой, что сумел тебя окрутить, – Николас улыбнулся еще шире, хотя казалось, что уже некуда. – Зачем ты скрывал его? Если учесть, что юноша весьма талантлив, я не мог отказать себе в удовольствии переманить его к нам.
– Вот потому и скрывал, – отрезал Коулсон. – Вы позволите нам... поговорить наедине? Сэр.
Фьюри вскинул брови, но, видимо поняв, что перегнул палку со своими шпионскими играми, кивнул и поднялся.
– Можете поговорить тут, кабинет не прослушивается.
– Знаю.

[Гость]

Часть 5

Когда дверь за ним закрылась, Бартон, все это время сидевший памятником самому себе, наконец отмер.
– Какого... какого хрена тут вообще происходит?! Что ты тут делаешь?!!
– Я здесь работаю, стажер Бартон. Уже девятнадцать лет, если что.
– Но ты сказал, что ты чиновник!
– Во-первых, я говорил – офисный работник. И во-вторых, не думаете же вы, что я стал бы сообщать кому попало, что я сотрудник сверхсекретной организации?
Бартон осекся, похлопал глазами и заржал.
– Ну да, это была бы... не секретно!
– Рад, что вы поняли. А еще я надеюсь, что вы поймете и то, в какой ситуации мы оказались из-за... излишней информированности моего непосредственного начальства.
– В жо... в очень хреновой, так? – резко обрывая нервный смех, сказал Бартон.
– Грубо, но верно. Нас считают супругами, причем об этом осведомлены почти все сотрудники базы. Я служу здесь достаточно давно, и заработал определенную репутацию, которую совершенно не хотел бы так глупо потерять; вы сюда только пришли, и история о том, что вы привлекли внимание директора Фьюри, спьяну вступив в брак с одним из агентов, боюсь, навсегда превратит вас в посмешище.
– И что вы предлагаете? – пробурчал парень.
– Признаться, я растерян почти так же как вы – я полагал, что у меня будет больше времени на оформление развода, до того, как об этой истории станет известно. И теперь у меня нет никакого подготовленного плана.
Вообще-то, Филипп немного лукавил – при желании, он мог закончить с документами в первые же дни после возвращения, но присутствие у него пусть иллюзорной, но семьи... по-своему грело. И он совершенно не предполагал, что Николас может совершить настолько спонтанный поступок – обычно к претендентам на вступление в организацию присматривались месяцами!
– То есть, ты не успел, – с сомнением в голосе уточнил Бартон. А потом с неожиданной злой проницательностью добавил: – Или... не захотел? Типа, мы все равно оба закоренелые холостяки, так кому помешает эта бумажка? А так ты вроде как не один?
– Бартон...
– Что? Я же вижу, у тебя на лбу написано – одинокий неудачник! Что, по-нормальному никого себе найти не смог?
– Бартон! Придержите язык!
– Да какого черта, из-за тебя мы оказались в этой хреновой ловушке, так что не затыкай мне рот!
– Бартон! Если вы продолжите вопить, то стоящий за дверью директор узнает нашу маленькую тайну, и тогда...
– Ладно, ладно, понял, – зло оскалился парень. – Вот только знаешь, что я скажу? Это по-настоящему жалко, агент Фил Коулсон!
Филипп окаменел. Боль от метких злых слов смешивалась внутри с гневом на причинившего. Чувствуя, как губы складываются в нехорошую, злую усмешку, Коулсон прищурился и расчетливо и насмешливо проговорил:
– Об этом надо было думать до того, как предлагать жалкому немолодому невзрачному чиновнику руку и сердце, Бартон! Или вы настолько неразборчивы?
Теперь вздрогнул собеседник, и, судя по тому, как вспыхнули у него щеки и уши, слова попали в цель. Однако кричать или огрызаться Бартон не стал, и даже нашел в себе мужество почти небрежно отметить:
– Один-один. Так... что будем делать?
Коулсон выровнял дыхание – не стоит срываться там, где даже парень вдвое младше держит себя в руках – и проговорил:
– Уж извините, Бартон, но единственный вариант, который я вижу – изобразить настоящих супругов.
– Чего?
– Не дергайтесь вы так, на вашу... – очень хотелось сказать «задницу», но Филипп сдержался, – честь я не посягаю. Придумаем историю знакомства – простую, чтобы не путаться во вранье, – вы на какое-то время поселитесь у меня...
– Почему именно у вас?
– Потому что у меня двухкомнатная квартира, а вам, как стажеру, дают койку в общежитии. Так вот, поселитесь у меня, комнату я вам выделю. На людях будем соблюдать нейтральное поведение и субординацию – учитывая мое отношение к работе и правилам, это никого не удивит, – и через некоторое время инсценируем разрыв по вашей инициативе. Опять же, при моей репутации, это никого не удивит.
– Боги, да что у тебя за репутация-то?
Коулсон хмыкнул:
– За глаза меня называют «Филипп Робот Коулсон». Пару лет назад кое-кто еще пытался называть «Голем Фьюри», но ввиду непопулярности данного мифологического образа, этот вариант не прижился.
– О господи, во что я вляпался...
– Так вы согласны на мой вариант?
– Согласен, куда ж я денусь... – Бартон вздохнул. – Только у меня кольцо в сумке. А сумка в гостинице. И... господи, я теперь Коулсон!
– Обойдетесь. Смену фамилий мы при заключении брака не оговаривали, – ровно сообщил Филипп.
Бартон поперхнулся воздухом, булькнул и захохотал.

***
Жил «робот Филипп» в Бруклине, в районе Форт Грин. Зеленые улицы, дома разных стилей и лет постройки, несмотря на близость делового района – тихая «домашняя» атмосфера.
Квартира Коулсона располагалась в одном из старомодных домов в четыре этажа, здесь таких было много. Поднявшись по лестнице на верхний этаж (лифта тут, понятно, не было), Филипп отпер дверь (всего два обычных замка – и это квартира спецагента?!) и сделал приглашающий жест.
– Проходите, стажер Бартон. Чувствуйте себя как дома.
– Не забывайте, что в гостях, ага, – фыркнул Клинт. – Слушай... те, я конечно понимаю, мы теперь типа стажер и куратор, но раз уж мы в некотором роде... супруги, пусть и фиктивные, может, будем обращаться друг ко другу на «ты»? За пределами работы, разумеется.
– Ну, во-первых, мы не «типа», а стажер и куратор, – сдержанно начал Коулсон, – во-вторых, сомневаюсь, что мы будем часто видеться за пределами работы...
– А потому можно немного и расслабиться – не надолго, – ухмыльнулся Бартон, проходя в комнату. Сбросил по дороге сумку, огляделся. – М-да... чистенько, но неуютненько... Филипп, ты уверен, что не перепутал квартиры? Тут, кажется, вообще никто не живет – даже тараканы!
– Бартон, будь добр вернуться в прихожую и разуться. Тапочки там имеются.
– О, просю пардону. – Клинт перепрыгнул на ходу через свою валяющуюся сумку, быстро содрал нога об ногу кроссовки, натянул жесткие, явно ни разу еще не использовавшиеся «гостевые» тапочки и прошуршал на кухню.
– Фиил! А ты точно не робот? Ну, по жизни, я имею в виду, или как это у вас, роботов, называется?
– Бартон... – появившийся на пороге Коулсон прижал ко лбу пальцы, явно не находя внятных слов.
– Нет, а что? Ты свой холодильник изнутри хоть раз видел?
– Не имею привычки сидеть в холодильнике.
–А зря, у тебя там мышь повесилась... и молоко прокисло... лет пять назад. Так ты уверен, что ты тут живешь?
– Нет, Бартон. Живу я на работе, а здесь только ночую... Что ты делаешь?
– Убираю эту дрянь! – прогнусавил Клинт, одной рукой зажимая нос, а другой двумя пальцами за уголок вытаскивая «благоухающий» молочный пакет. – Это же уму непостижимо, как так можно? Уж на что я холостяк... – Он почти бегом добрался до мусорного ведра, скинул туда свою ношу и торопливо затянул завязки пакета. – Так. Я до баков и в магазин. Ты какую кухню предпочитаешь?
– ...
– Ясно, значит без разницы. Я, конечно, не шеф-повар, но какое-нибудь рагу забабахать сумею. И салатик.
– Бартон, я не буду... – почти беспомощно начал Коулсон.
– Не-не, пока мы живем под одной крышей, питаться будем нормальной свежей едой, – Клинт уже вернувшись в прихожую, принялся, не развязывая шнурков, натягивать обратно кроссовки. Те, привычные к такому обращению, не протестовали.
– Мне хватает столовой на базе.
– Ага, я и вижу – судя по обстановке, только на столовую и хватает. Все, я ушел! – прихватив биологическое оружие в мусорном пакете, Бартон выскочил за дверь и поскакал вниз по ступенькам. В голове вертелась дурацкая мысль, что когда он вернется, ему могут и не открыть.

[Гость]

Часть 6

Открыли. Более того, выгружая на кухне пакеты с продуктами (учитывая выплаченные ему при поступлении на службу «подъемные», Клинт решил не скупиться), Бартон узнал от равнодушно проговаривающего фразы соседа, что его сумка с вещами в комнате, комната – за первой дверью слева, разуваться – Бартон, напоминаю! – надо в прихожей, а куртке не место на ручке кухонной двери.
– Фил, не нуди, сейчас раскидаю покупки и уберу. И даже пол помою, если хочешь.
– Бартон, тебя циркачи растили или горничные?
– Знаешь, когда в соседней с твоей комнате три месяца заживо гниет от гангрены жонглер, получивший заражение, словив занозу на сроду не мытом столе, как-то поневоле учишься ценить чистоту.
– ...Извини.
– Не страшно.
Закончив раскладывать разнообразные овощи, мясо, сыр и специи по местам, Клинт повернулся к двери только чтобы обнаружить, что куртки там уже нет. А из ванной показался Коулсон, закатывающий рукава.
– Ты не будешь против, если я помогу?
– А ты умеешь?
– Бартон, то, что я обычно не считаю нужным тратить время на готовку, не значит, что я этого в принципе не умею.
– Ок, тогда я чищу картошку, а ты порежь пока мясо, его надо будет сперва чуть поджарить.

***
Жизнь под одной крышей с Бартоном оказалось сродни жизни рядом со смерчем – шумно, беспокойно, и никогда не знаешь – что он разрушит, а что обойдет стороной.
Бартон натащил в дом продуктов и упрямо готовил на кухне, игнорируя вялые протесты Фила и существование столовой. Готовил не сказать чтобы превосходно, но простые блюда у него выходили вполне сносно.
Бартон постоянно забывал где попало свои вещи – обувь, куртка, сумка, документы, что-нибудь еще подобно хлебным крошкам отмечали его перемещения. Бартон регулярно терял брошенное, запинался сам и выслушивал замечания спотыкающегося Коулсона, но разбрасывать вещи не прекращал. Ладно хоть носки отправлял сразу в стирку – иначе это было бы уже слишком.
Кроме того, Бартон, по особому распоряжению Фьюри, вместо табельного оружия (ну, вообще-то вместе с табельным оружием, но про это все быстро забыли) получил усовершенствованный лук Хойт Буффало («Фил, посмотри, он складывается и раскладывается, причем практически моментально! А какая система усиления, мать моя Артемида! И прицел с эффектом ночного видения! О, детка, я ранен в самое сердце!») и комплект экспериментальных стрел...
В первый же вечер (Коулсон в тот день как раз был по уши занят зачисткой последствий разборок Магнето с Ксавьером – и страстно ненавидел в тот момент обоих) Бартон явился домой весь в ссадинах, со стертыми тетивой пальцами, засыпанными какой-то крошкой и пылью волосами и улыбкой от уха до уха.
– Клинт, тебя что, волоком таскали по стрельбищу? – устало спросил тогда Филипп, доставая аптечку.
– Не-а, просто там были стрелы с взрывными наконечниками, ну и... в общем, я не сразу пристрелялся, чтобы самому не прилетало. – Даже морщась от жжения в обрабатываемых ссадинах, новоявленный лучник продолжал ухмыляться, а Коулсон в тот момент удержался от стона только потому, что не представлял всех реальных последствий бартоновой тренировки... Скажем так, если бы разборки мутантов происходили в тренировочном зале базы – результат был бы не намного страшнее...

Но хуже всего были сплетни.
Нет, сам Бартон не сплетничал, но он регулярно давал поводы. Во-первых, самим фактом своего присутствия. Во-вторых, регулярно игнорируемой субординацией – собственно, этого Филипп и боялся, когда так неохотно соглашался перейти с Клинтом на «ты» в неформальной обстановке. В-третьих, в-четвертых и так далее – всем своим поведением.
Бартон и дисциплина – эти два множества (о, не стоит сомневаться в том, что Бартон – именно множество!) хронически не пересекались. Нет, ничего криминального – но Бартон регулярно опаздывал на совещания и планерки (Как? Вот как? Ведь выходили из дома вместе!), подшучивал над коллегами, которые почему-то не могли оценить его юмор как должно, проникал из любопытства в закрытые для стажеров помещения по вентиляции (Короб полметра на полметра, даже дышать тесно. Как?!), и это не упоминая регулярно разносимый тренировочный зал (который, в конце концов просто отдали этому чудовищу на откуп, потому что лучше один зал, чем десять по очереди), бессмысленный треп на рабочей волне и прочие «мелочи».
Коулсон пытался проводить с ним разъяснительные беседы, ругался, отправлял на исправительные работы... бесполезно. Тому все это было что с гуся вода. Нет, единожды обруганное он не повторял, но каждый раз придумывал что-нибудь новенькое.
А сотрудники, в зависимости от ситуации, то шептались, что Бартон из супруга веревки вьет, раз тот ему позволяет такое поведение, то, наоборот, уверяли, что лучника держат в черном теле, наказывая злее, чем других да еще и отлучая от... – ну вы поняли – за малейшую провинность.
Бартон посмеивался и продолжал регулярно забывать про субординацию. Иногда Филу казалось, что специально.
Коулсон вздыхал, тер ноющие виски и терпел. Не так уж это и сложно, если подумать.

***
Бартон проверял Коулсона на прочность. Коулсон не поддавался.
Нет, не то чтобы Клинт так уж всерьез взялся изводить своего куратора – просто проверял... как бы это назвать... границы дозволенного. Это не было полностью сознательным умыслом, просто иначе он не мог. В армии границы были тесными, но четкими – туда не ходи, этого не делай, того не дразни, стой смирно и стреляй по команде. Здесь... здесь он вдруг получил куда больше свободы, причем с весьма неопределенными границами. И это его нервировало.
А потому Клинт старательно проверял реакцию окружающих на возможные вольности. Коллеги либо смеялись над его выходками, либо пытались набить морду (в зависимости от того, наблюдателями или жертвами они были), Фьюри и прочие чины устраивали разносы и требовали от Коулсона наказать стажера как полагается. Коулсон... нет, Коулсон наказывал – строгие выговоры, наряды на общественно-полезные работы, карцер даже – все на полном серьезе. А после вел себя точно так же спокойно, как до проступка и наказания, например, интересовался, будет ли Клинт кофе («Я все равно иду к кофейному автомату, могу и тебе сделать»), или со вздохом укоризненно замечал, что тот опять не взял зонт.
И Бартон терялся, не понимая – действительно ли Коулсон каждый раз его искренне прощает (ну или считает, что раз наказан, то и говорить не о чем), или просто хорошо владеет собой и однажды выплеснет все накопившееся...
Ответа не было.
Впрочем, это была не единственная странность его куратора. Далеко не единственная.
Коулсон никогда не повышал голос, даже когда ругался. А когда не ругался – на его лице неизменно держалась мягкая полуулыбка-полуусмешка, которая и делала его таким похожим на мирного офисного работника. Многие покупались.
Вот только почему-то любой, кто проработал с Коулсоном хотя бы месяц, бросался выполнять его указания с удивительным рвением. Удивительным тем больше, что Фил в основном возился с бумагами, лишь иногда выезжая из офиса – и то всего лишь на переговоры.
Когда Клинт попытался прояснить этот вопрос с Марией Хилл, она сперва посмотрела на него как на идиота, потом понимающе протянула «А-а!», и добавила:
– Ты же еще не видел его в деле, верно? Если ваш брак переживет это зрелище – то я подарю вам бутылку арманька на годовщину!
– Неужто он так ужасен?
– Увидишь еще, – Хилл сочувственно похлопала его по плечу и ушла, оставив Бартона в недоумении.
Остальные тоже не спешили объяснять Клинту что к чему, предпочитая «не обсуждать агента Коулсона... во избежание».
При всем при этом сам по себе Филипп был весьма приятным человеком. Он не устраивал скандалов из-за вечно лежащих не на месте вещей (усталое «Бартон, опять?» не в счет); терпеливо поедал результаты готовки соседа (кстати, сам Фил готовил хоть и реже, но на порядок лучше); понимал шутки Клинта (его собственную тонкую иронию, сквозящую почти в каждой реплике, Бартон оценил не сразу, зато когда оценил...); а в его квартире, несмотря на всю ее первоначальную неуютность и необжитость, оказалась очень неплохая подборка поэзии и – удивительно! – фантастики и фэнтези.
Когда Бартон, сжимая в руках том «Волшебника Земноморья», ворвался в комнату Коулсона и изумленно спросил: «Ты что, правда это читал?», Филипп, нимало не смутившись, посмотрел на него с легкой усмешкой и сообщил:
– Когда ты проработаешь в этой организации столько же, сколько я, Клинт, эти книги покажутся тебе сборниками иронических мемуаров. Потому что в реальности все куда более просто, но при этом более... странно. И страшно.
– Кхм... тогда... пока я не того, не сменил точку зрения... могу я почитать? – неожиданно для себя смешавшись, спросил Бартон.
– Конечно, ты же мой... стажер, как-никак, – откликнулся Коулсон, причем судя по скользнувшей усмешке, вместо «стажера» он явно подразумевал совершенно иное.
– Благодарю тебя, мой дорогой... куратор! – в тон ему откликнулся Клинт, выметаясь за дверь.
Месяц спустя Бартон в упор не понимал, почему остальные так боятся пикировок с Коулсоном.
Впрочем, им же хуже, дуракам.

[Гость]

Часть 7

***
Клинт все-таки довел Коулсона. До нарушения правил.
Началось все с того, что в какой-то момент Фил подключился к внутренним камерам, чтобы проследить, не натворил ли Клинт чего за последние четыре часа... и наткнулся на Бартона, стреляющего из лука.
Коулсон с самого начала не считал Клинта скованным или неуклюжим, но то, что он видел сейчас... Господи, теперь понятно, почему Фьюри позволял мальчишке раз за разом превращать стрельбище в руины! Это было похоже на танец, на... даже не с чем сравнить – просто любой, увидевший Бартона с луком понимал: вот оно, то, для чего он живет, чем он наслаждается по-настоящему. То, что он делает лучше всего – лучше, чем ходит, лучше, чем дышит.
Ни одного лишнего движения, ни одного взгляда в сторону – только он и цель. И лук и стрела – как продолжение воли.
Фил понимал, что совершает административное нарушение, но каждый раз, когда он включал изображение с камер и смотрел на танцующего змеиный смертельный танец Бартона, восхищение в его сердце смешивалось с горькой нежностью.

***
– Доброе утро, Клинт, – сказал Коулсон откладывая газету.
Зевавший в этот момент Бартон подавился воздухом и закашлялся.
– Тхы... кха, кха... ты чего... так? – с трудом выдавил он, хлопая себя по груди, чтобы выбить остатки кашля. Коулсон, сидящий за кухонным столом в одних брюках и невозмутимо попивавший кофе, в искреннем удивлении поднял брови:
– Что не так? Если ты не забыл, вчера кое-кто, не будем показывать пальцем, кто именно, отправил в стирку все наши вещи. И забыл в машинке. Так что я жду пока просохнет хоть одна моя рубашка. – Фил пожал плечами (Бартон завороженно проследил за тем, как под кожей перекатились не слишком рельефные, но весьма отчетливо обрисованные мышцы, и беззвучно сглотнул) и вернулся к своему кофе.
– Даа, я забыл... – пробормотал Клинт, налил себе кофе (Коулсон, встававший первым, всегда готовил на двоих), посмотрел на Филиппа и, не удержавшись, сказал: – Я никогда не видел тебя в тренажерке. Откуда такая... форма?
– То что ты не видишь меня в тренажерном зале, еще не означает, что я там не бываю, – Коулсон вновь пожал своими охрененными плечами (на правом на миг обозначился шрам, похожий на короткий след от ножа). Отвернулся, демонстрируя неожиданно длинную, плавно-напряженную линию спины, помедлив секунду, оглянулся (Клинт вздохнул, прослеживая взглядом обозначившиеся косые мышцы шеи), и резко сказал: – Бартон, прекрати пялиться, я тебе не анатомическое пособие!
– Нет, вовсе нет, – Клинт ухмыльнулся в чашку. Пожалуй, он запомнит этот момент – едва заметно покрасневший Фил Коулсон, ровно на «едва» больше, чем кто-либо еще мог видеть.

***
– Бартон... что ты делаешь с таким грохотом на кухне в три часа ночи? – с тоской вопросил Коулсон, разглядывая светлеющую в сумраке ночи согнутую спину Клинта.
– Эммм... Фил? А ты чего не сп... а, ну да... Понимаешь, я тут подумал...
– Ты подумал? Это замечательно. А почему не сделал так, как подумал?
– Ох, в том то и дело, что сделал, только у этого чертова прибора так не вовремя сел аккумулятор... – Бартон вздохнул так тяжко, что Коулсону на миг стало его жалко. Впрочем, досада на мешающего спать гада все равно оказалась сильнее.
– Так, у тебя три секунды чтобы спрятать компромат. Я включаю свет.
Загоревшаяся под потолком лампа (не так давно усилиями Клинта обретшая новый абажур в виде желтого бумажного фонаря) осветила валяющиеся противни и чашки (видимо они и грохотали так жутко) и Бартона, сокрушенно сидящего посреди месива из муки, двух разбитых яиц, содержимого опрокинутой сахарницы и растоптанных коричных палочек. В руке у Клинта отблескивал красными стеклами прибор ночного видения.
– Бартон... я даже боюсь спросить, что ты делал?!
– Булочки, – Клинт демонстративно шмыгнул носом и оглушительно чихнул, видимо от витающей в воздухе взвеси.
– Какие булочки в три часа ночи?!
– Какие, какие... с корицей. Фьюри сказал, ты такие любишь.
– ...у меня нет цензурных слов. Нам на работу завтра обоим!
– У тебя день рождения завтра, между прочим, если ты забыл. И выходной. У обоих. Директор выделил, – пробубнил Клинт и отвернулся. Коулсон замер, глядя в лохматый затылок Бартона. Мука причудливыми узорами осела на майке-борцовке, налипла на шею и опущенные плечи. На локте, над суставом, проступал быстро наливающийся синяк.
Булочки. С корицей. В три часа ночи. В приборе ночного видения. Господи...
– Забыл, Бартон, не поверишь – забыл совершенно, – тихо сказал Коулсон. – Вставай, горе мое, посмотрим, можно ли еще спасти идею с булочками, или ты все продукты угробил.
Честное слово, изумленно-восхищенное неверие на лице Бартона стоило того, чтобы пожертвовать ночью.
– Жаль, сюрприз не получился, – неровно усмехаясь, сказал Клинт.
– Бартон, ты и так один непрекращающийся сюрприз, мне хватает.

[Гость]

Часть 8

***
– ...Так как же вы познакомились, Клинт? Чем он тебя привлек? Ведь, признай, на улице пройдешь мимо него и не заметишь! – агент Сколфилд подалась вперед, накручивая на палец черную короткую прядь. Бартон, впрочем, не особенно обольщался – девушку интересовал вовсе не он, а пикантные подробности их с Филом «семейной жизни».
– Ну-у, как тебе объяснить... мы просто как-то раз в дождь оказались в одном кафе, а поскольку народу было там дофига, пришлось сесть за один столик, ну и разговорились...
– Разговорились? С Коулсоном?! То есть, прости, конечно, но он же скучный до невозможности!
– Это он скучный? – Клинт с удивлением понял, что искренне возмущен. – Да с ним разговаривать – как на проволоке под куполом танцевать, страшно, но увлекательно. А уж сколько он всего знает... – Бартон покачал головой, усмехаясь. В памяти внезапно всплыли обрывки четырехмесячной уже давности разговора над абсентом. – Мы тогда про что только не говорили – про вкусы в еде, про вкусы в оружии, про индийских обезьян, ворующих пуговицы и сухие пайки, про американские бары... да много про что, я сейчас и не упомню всего. И ведь, зараза, ни словом не проболтался, что спецагент! Я думал – чиновник какой... Потом дождь кончился, мы разбежались по делам, только телефонами обменялись – так, просто. А затем раз встретились поболтать, другой, ну и...
Сколфилд, на протяжении всей сумбурной речи Клинта жадно смотревшая на него, вздохнула протяжно и восхищенно:
– Как же я тебе завидую...
– В смысле?
– Ты так его любишь!
– Чх... чего? С чего ты взяла? – от такого заявления Клинт аж поперхнулся. Нет, понятно, что его любовь к Коулсону предполагается по факту брака, но заявлять что он «тааак его любит!» – это слишком!
– Да ладно тебе, не стесняйся! Я же слышу, как ты про него говоришь – так нежно, восторженно... это просто удивительно!
– Стажер Бартон? – заглянувший в комнату рекреации курьер Ларсон испуганно шарахнулся назад, наткнувшись на полный радости и облегчения взгляд Клинта. – В-вас вызывает агент Коулсон, – помедлив, все же закончил он.
– Спасибо, Джейк, уже бегу.
«...ты про него говоришь так нежно, восторженно...»
Пфф, чушь собачья.

***
Дождь, зарядивший еще за океаном, в Эдинбурге, преследовал Фила до самого Нью-Йорка. Такси, как назло, остановилось у самой лужи, так что успевший, до того как раскрыл зонт, подмокнуть сверху, Коулсон зачерпнул воды и в ботинки.
Черт бы взял Британию с ее заразным климатом...
По привычке вертя прошедшие переговоры в голове и пытаясь понять, можно ли было провести их хоть немного лучше, Коулсон прошлепал по залитому двору к подъезду, остановился на крыльце и, подумав, закурил. Назвать курение привычкой он не мог, поскольку его странный организм не испытывал тяги к никотину так же, как почти не поддавался алкоголю. А потому Фил курил крайне редко – когда особенно паршиво было на душе, и хотелось ощутить хоть иллюзию тепла.
Дождь стучал по натянутой ткани зонта, в дом – в очередной раз умершую от одиночества квартиру – идти не хотелось. Здесь было мокро, но хотя бы свежо...
Фил решительно отбросил окурок и потянул на себя дверь. Лампочка в подъезде хоть и присутствовала номинально, но теней давала больше чем света – увы, более яркие моментально крались вездесущей шпаной. Впрочем, Коулсону не особо был нужен свет, чтобы попасть ключами в замки.
«А все-таки в разговоре с послом стоило упомянуть инцидент девяносто третьего...»
– Ммваааауу! – внезапно взвыла сумка, брошенная на банкетку в прихожей.
– Что за!.. – Фил шарахнулся, едва не потеряв равновесие, начиная подозревать, что ошибся дверью. Спящая в прихожей кошка, слабый запах жаркого (чуть подгоревшего, надо сказать), и ощущение... жизни, обжитости в квартире!
– Фил? – неярко вспыхнули настенные светильники, являя взгляду неурочного возвращенца заспанного Клинта Бартона в мятых пижамных штанах. Глухо мяукающая кошка,– серая с черными полосами, –жалуясь на обидчика, жалась к босой ноге Клинта. – Ты чего так поздно? Фьюри сказал, ты к восьми должен был прилететь! Я жаркое сделал...
– Сжег, – пробормотал Коулсон, сглатывая вставший в горле ком. Чтобы иметь время совладать с лицом, торопливо наклонился и принялся расшнуровывать ботинки непослушными пальцами.
– Ну сжег, – покладисто согласился Бартон, прислоняясь к косяку и зевая. – Но не с концами же! Его еще вполне можно есть. Так что случилось?
– Вылет задержали из-за непогоды. Фронт стоит на всю северную Атлантику... Откуда у нас кошка, Клинт?
– А, Шеба? Не бойся, это соседка на передержку всучила – завтра уже заберет.
– А почему ты ее вообще взял?
– Ну, мне было скучно одному по вечерам... Фил, если ты резко против, надо было сказать, я же не знал!
Коулсон поднял глаза на Клинта – тот стоял, зябко обхватив себя за плечи, и смотрел на хозяина дома с таким трагическим надломом бровей, что это было почти смешно. Вот только Филу почему-то совершенно не хотелось смеяться.
– Все... нормально, Клинт. Просто я не ожидал, и все. Иди оденься, что ли... все равно ведь не ляжешь уже, знаю я тебя.
– Ага, я сейчас! Там мясо правда разогреть надо немного...
– Бартон. Я справлюсь!
– Что, серьезно? – проорал Клинт уже из комнаты. – Ну вот, только я собрался за тобой поухаживать!
Мыло, которое Филипп как раз взял в руки, выскользнуло из резко сжавшихся пальцев.
– Фил?
– Все нормально, Клинт. Я просто устал в дороге.
«Так больше нельзя. Пора заканчивать этот фарс, пока все не зашло слишком далеко».
Бартон, все-таки не усидев спокойно, уже совал мясо в микроволновку.

[Гость]

Часть 9, последняя

***
– Фил, а я еще увижу тебя в деле? В смысле, на задании? – протянул Бартон, падая в кресло и тут же закидывая ноги на подлокотник.
– С чего вдруг такой вопрос? – Коулсон, которого Клинт припахал вешать перестиранные шторы и раскладывать возвращенные из химчистки ковры, с глухим вздохом опустился во второе кресло.
– Просто знаешь, я тут все смотрю на тебя... смотрю... То ты кажешься обычным таким человеком, а то вдруг начинаешь двигаться как какой-нибудь ниндзя. Вон, когда мы чуть гардину не обрушили – я думал, она мне на голову упадет, а ты раз – и отвел ее в сторону!
– Надо было позволить ей упасть, – беззлобно фыркнул Коулсон. – Сколько проблем бы разом решилось!
– Да ладно тебе! Кроме того, Хилл обещала нам бутылку арманьяка на годовщину, если увидев тебя в бою, я не сбегу в закат, теряя стрелы.
Клинт с веселым прищуром взглянул на собеседника, и встревожился: что-то такое появилось в выражении лица Фила...
– Кстати о годовщине, – тяжело проговорил тот, садясь в кресле прямо. – Я думаю, нам пора начинать... изображать... хм... семейные ссоры.
– ...что?
– Бартон, если ты не забыл, мы все еще фиктивные супруги! Это не может продолжаться вечно!
«Но почему?», едва не завопил с почти детской обидой Клинт. К счастью, он уже давно не был ребенком и умел держать себя в руках.
– Ты... действительно так считаешь?
– Клинт. Мы... неплохо научились жить бок о бок, но совсем скоро ты закончишь стажировку, получишь квартиру и сможешь жить свободно, не оглядываясь постоянно на кого-то еще. В конце концов, ты молодой парень, почти полгода без... физических отношений для тебя не слишком приятны, я думаю.
– С чего ты взял, что у меня никого не было? – неубедительно буркнул Бартон. Настроение, еще минуту назад бывшее почти радужным, стремительно катилось куда-то к чертям. Физические отношения... почему он должен съезжать отсюда из-за какой-то ерунды? Проблем-то – подрочил в душе и нормально!
– Потому что ты все это время ночевал тут, Клинт. Кроме того, не думаю, что кто—то из персонала базы решится иметь дело с моим супругом.
– Слушай, Фил... – беспомощно сказал Бартон. – Я что, настолько... хотя да, ты прав.
«Бартон, опять?»
«Бартон, я уже тысячу раз просил...»
«Бартон, на вас снова жалоба. Вы понимаете, что страдает не только ваша, но и моя, как куратора, репутация?»
Ну что, Клинт, допроверялся? Все искал границы дозволенного? Ну так молодец – ты их нашел! Гордись, придурок.
– Клинт...
– Не надо.
– Ты не знаешь, что я хочу сказать.
– Не важно, ничего не надо, Фил. То есть, простите, куратор Коулсон. Я так понимаю, мое первое задание уже выбрано?
– Клинт, да что такое? Никто не требует, чтобы мы возвращались к формализованному общению!
– Но мы же собирались изображать ссору?
– Но не ссориться по-настоящему!
– Зато выйдет убедительнее.
Клинт поднялся и на прямых ногах ушел в комнату.
Дурак ты, Бартон, ой дураак... Нашел, в кого влюбиться. А главное – нашел, когда это понять. Лучшего времени, конечно, не было – ни когда вы булочки в три часа ночи пекли, ни когда ты его из командировки встречал, как верная женушка... Тьфу.

***
– Филипп, что происходит?
– Вам всю сводку мировых событий, сэр?
– Фил, не корчи из себя идиота, ты прекрасно понял, что я имею в виду. Почему вы с Клинтом разъехались?
– Потому что мы решили, что пора прекратить этот фарс.
– Какой фарс? Фил, вы были счастливы, даже я своим единственным глазом это видел!
– Это была видимость, – помедлив, тихо признал Коулсон, опуская плечи. – Мы поженились в Вегасе случайно, по пьяни, и все это время только изображали пару, чтобы избежать огласки совершенной глупости.
Фьюри несколько мгновений молчал, потом тяжело качнул головой:
– Нет, друг мой, единственную глупость во всей этой истории ты совершаешь сейчас.
– Почему же? У вас тому есть подтверждение? Кроме аргумента о нашем «счастливом виде».
– Тебе нужны факты? Хорошо, будут факты. Первое: твоя производительность труда выросла на девятнадцать процентов за время вашей совместной жизни и резко снизилась в последнюю неделю, сразу после вашей размолвки. Второе: психологи в последние шесть месяцев отмечали у тебя снижение тревожности и напряженности, по отзывам коллег, ты стал приятнее в общении. Третье: сразу после разрыва у тебя снизились все показатели – аппетит, сон, скорость утомляемости. Четвертое: при появлении в поле зрения стажера Бартона, у тебя снижается внимание, ты, прости уж за ненаучную формулировку, способен только смотреть на него больными глазами. Еще, или хватит?
– То, что ты назвал, касалось только меня, а о своем... состоянии я и так осведомлен. Я инициировал прекращение сложившейся ситуации потому, что не был уверен, что смогу и дальше удерживать себя в рамках приличий. Боюсь, Бартон не понял бы моих... действий.
– Господи... Первое: показатели производительности труда и жизненные показатели Бартона претерпевали те же изменения, что и твои. Второе: как только ты появляешься в его поле зрения, он точно так же теряет способность воспринимать окружающее. Я поражаюсь, как вы до сих пор ни разу взглядами не столкнулись. Третье: Бартон еще ни одной ночи не провел в общежитии. Знаешь, куда он ходит?
– Не думаю, что мне будет это интересно.
– Ошибаешься. Он шляется на крышу соседнего с твоим дома и пялится по полночи на твои окна, пока ты свет не погасишь. А потом спит там же на чердаке. Пожалей парня уже!
– Ты лжешь.
– Я? Нет, Фил, это ты лжешь, причем и ему, и себе. Ну с какого перепугу ты вздумал его бросать, что за дешевая мелодрама?
– Перестань, Ник.
– Нет, это ты перестань, иначе, клянусь, я передам Бартону запись этого разговора и после запру вас в кладовке, а там уж вы сами решайте, что лучше: убить друг друга ил трахнуться наконец и успокоиться!
– И что ты мне предлагаешь? – жестко спросил Коулсон после паузы. Сцепил нервно руки, болезненно искривил губы, продолжил с горечью и насмешкой в голосе: – Подойти к нему и сказать, простите, Бартон, но я уже месяца три хочу вас до звездочек в глазах, и только воспитание не позволяло мне начать вас лапать?
– Фил...
– Что? Согласись, при всей грубости, это звучит не так глупо, как признания в любви.
– Фил.
– Перестань, Ник. Я совершенно не представляю, что тут можно сделать...
– О, боже, Фил. Обернись для начала. Что вы вообще хотели, стажер Бартон?..
Коулсон побледнел и медленно развернулся к дверям.

Post Scriptum
– Клинт, что это? – с удивлением спросил Коулсон, вынимая из бартонова рюкзака (опять посреди дороги, Клинт, сколько можно!) бутылку с этикеткой на незнакомом языке.
– А, это презент от Хилл, к прошедшей годовщине. Ей только вчера привезли из Армении. – Бартон со стоном удовольствия угнездился в кресле, вытянул ноги в берцах.
– Разуться ты конечно не мог.
– Фиил... ты бы знал, какой наверху ветер...
– Мне и внизу хватило. Так напомни мне, с чего Хилл вздумала подарить нам... это?
– Во-первых, не «это», а арманьяк, а во-вторых, она как-то в самом начале сказала, что если я увижу тебя в бою, и наш брак все равно не развалится к первой годовщин, то она подарит нам бутылку сего напитка.
– А, то есть теперь ты можешь бросить меня с чистой совестью?
– Вот еще, – засмеялся Бартон, вскакивая на ноги. Продутая ветром спина, похоже, его уже не беспокоила. – Я не такой дурак, я же еще жить хочу.
Клинт обошел Коулсона вокруг, обнял со спины, прижимая к себе.
– Тебя так напугало увиденное? – откидываясь назад, спросил тот.
– Напугало? Нет. Скорее наоборот.
– Ну, тогда за чем же дело стало?
– Если я тебя брошу, то умру от стыда за свою глупость. И вообще, еще немного, и я решу, что ты сам этого добиваешься!
– Вот уж нет. Иначе от стыда пришлось бы умереть мне. Что-то не очется.
– Понимаю. Страшная смерть...
– Еще какая.

До арманьяка очередь дошла еще не скоро.

[Midwinter]

автор, о боже
у меня просто нет слов
вообще
это невероятно

[Гость]

Дорогой автор, я вас положительно люблю Честно говоря, очень боялась за эту заявку, но все мои страхи оказались напрасными. Глупо хихикала и сучила ногами от восторга, читая первую часть брака и умилялась над второй. Большущее спасибо за такое исполнение
З

[Гость]

Midwinter, Заказчик,
Вы меня правда-правда успокоили. Я минут пять не решалась открыть комменты, ждала тапков с кирпичами в голову.
Я очень рада, что вам понравилось. И, главное, что заказчик доволен!
Автор

[Гость]

Midwinter, Заказчик,
Вы меня правда-правда успокоили. Я минут пять не решалась открыть комменты, ждала тапков с кирпичами в голову.
Я очень рада, что вам понравилось. И, главное, что заказчик доволен!
Автор

[Midnight_Guest.]

Благодаря вам, милый автор, не могу стереть улыбку с лица))) Ну, чудесно же! Спасибо вам))

[Гость]

Midnight_Guest, спасиибо

Автор

[sablefluffy]

Автор, это нормально, что у меня нет слов, кроме нецензурных? А нецензурные я стесняюсь! Разрешите обсценную лексику под морем, а?

[билли пилигрим]

Боже, я вою и реву! Слов цивилизованных нет! Что же вы делаете со своей администрацией! Помру тут, кто вам будет выкладки обновлять?!
Ладно, попробую по порядку.

был по уши занят зачисткой последствий разборок Магнето с Ксавьером

Вот за это сразу СПАСИБО! Те еще любовнички,хехе

наказывая злее, чем других да еще и отлучая от... – ну вы поняли – за малейшую провинность.

О ДА!! САМОЕ ЗЛОЕ НАКАЗАНИЕ ЭВЕР! ОТЛУЧИТЬ ОТ ТЕЛА!

Бартон, прекрати пялиться, я тебе не анатомическое пособие!

Прекрасное, прекрасно пособие! В каждую школу такое!

В руке у Клинта отблескивал красными стеклами прибор ночного видения.

Идельно! Перфешн! Соу Клинт Бартон!!!

Булочки. С корицей. В три часа ночи. В приборе ночного видения. Господи...

И я тоже тут подвхачу "Господиииии!!!!"Как это чудесно!!!!

– Бартон, ты и так один непрекращающийся сюрприз, мне хватает.

_________

О, боже, Фил. Обернись для начала. Что вы вообще хотели, стажер Бартон?..

О ДА! ДА ДА ДА!

Автор, я не знаю как вас благодарить! Вы вернули меня в пейринг! СПАСИБО

[Lalayt]

На середине текста поймала себя на том, что совершенно по-дурацки улыбаюсь и не могу остановиться.
Автор, я не буду цитировать все, что мне понравилось. просто скажу текст совершенно чудесный.
Спасибо.

[Донемон]

Очень понравиось. Хотелось бы узнать имя автора, если он не против

[Гость]

Автор, я ждал этого исполнения с начала феста, потому что заявка была гениальной. Заказчик, отдельное гранд мерси за нее.
Автор, вы гениальны. Текст шикарен, цитаты выделять не буду, потому что это значит выделить весь текст.
Читал под sleep away Bob Acri и был восхищен. Большое спасибо за такое волшебство.

[Гость]

тоже ждала именно эту заявку и не прогадала :3
это просто чудесно. всего в меру, нежность и тепло без слащавости, в общем, восторг!)

[Гость]

sablefluffy,

Разрешите обсценную лексику под морем, а?

Вы будете меня ругать, да? Ладно, разрешаю

тугое колечко мышц,

Что же вы делаете со своей администрацией! Помру тут, кто вам будет выкладки обновлять?!

Не надо! Как же мы без вас? Я ненарочно, честное слово!

Те еще любовнички,хехе

Было дело, почитывала

Соу Клинт Бартон!!

Я пару раз примерно так посуду мыла среди ночи.
Спасибо, я прямо смущена таким восхищенным отзывом

Lalayt, спасибо

Донемон, могу открыться в личку, если пожелаете)

Гость в 03:57,

заявка была гениальной. Заказчик, отдельное гранд мерси за нее.

Вот кстати да! С перепугу забыла выразить благодарность заказчику

Читал под sleep away Bob Acri

Отдельное спасибо за музыку, скачала, слушаю)))
Спасибо за такой отзыв

Гость в 06:05,

всего в меру, нежность и тепло без слащавости,

О, спасибо! Я, честно говоря, боялась, что пересиропила

Автор, радостный смущенный донельзя

[Доктор Вэй]

Эх, как мало-то! Я читал бы и читал, потому что... Ну гениально же! Оторваться не мог, на работу чуть не опоздал, дочитывал на рабочем месте. Автор, спасибо за приятное начала дня! Удачи вам и вдохновения..)))

[Cherina]

Ура! Наконец-то кто-то написал эту заявку!!! *залегла читать*
П.с. я не заказчик, просто заявка очень понравилась.

[Донемон]

Автор, желаю, откройтесь))

[Гость]

Доктор Вэй, ой, вы это, поосторожнее с работой! Я не хочу быть причиной неприятностей
Спасибо, рада, что текст не кажется слишком большим

Cherina, приятного чтения))

Донемон, открылась)

Автор

[Морск@я]

Плюс одын к тем, кто чуть не опоздал на работу))
Очень милый фик. Вроде, все очень традиционно для такого рода сюжетов, они в каждом фандоме есть, но все равно фиг оторвешься. И автор умеет писать флафф, от которого все не слипается, это редкое явление))
Спасибо за утренний позитив.

[Гость]

Морск@я,

традиционно для такого рода сюжетов, они в каждом фандоме есть

Да, и автор не слишком тайно прется по фиктивным/вынужденным бракам

автор умеет писать флафф, от которого все не слипается

Спасибо, это серьезный комплимент!
Рада порадовать)

Автор

[Cherina]

*прачитала* Йоооооооооооооооооооу!
В этом фандоме гуляет множество крылатых фраз о Коулсоне, особенно после недавнего фика про слоганы. Но теперь и Бартон обзавёлся лаконичными и ёмкими характеристиками:

Жизнь под одной крышей с Бартоном оказалось сродни жизни рядом со смерчем – шумно, беспокойно, и никогда не знаешь – что он разрушит, а что обойдет стороной.

Бартон и дисциплина – эти два множества (о, не стоит сомневаться в том, что Бартон – именно множество!) хронически не пересекались.

единожды обруганное он не повторял, но каждый раз придумывал что-нибудь новенькое.

– Бартон, ты и так один непрекращающийся сюрприз

и это прекрасно!!!

Клинт все-таки довел Коулсона. До нарушения правил.

Соль пейринга.

На людях будем соблюдать нейтральное поведение и субординацию – учитывая мое отношение к работе и правилам, это никого не удивит, – и через некоторое время инсценируем разрыв по вашей инициативе. Опять же, при моей репутации, это никого не удивит.

– Обойдетесь. Смену фамилий мы при заключении брака не оговаривали

В первый же вечер (Коулсон в тот день как раз был по уши занят зачисткой последствий разборок Магнето с Ксавьером – и страстно ненавидел в тот момент обоих)

Кстати, отдельное спасибо за кроссовер!

Месяц спустя Бартон в упор не понимал, почему остальные так боятся пикировок с Коулсоном. Впрочем, им же хуже, дуракам.

ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы

Автор, спасибо, полтора часа сплошного смеха.

*бегая по потолку*
Ааааа, Автор, вы охуенны!
Ну, то есть тут должна быть простыня о том почему вы охуенны, но я тут в такой степени восторга, что адекватных мыслей просто не выдавлю. Так что просто знайте - оно шикарно.


и мне, и мне откройтесь *г*